Так началась «пугачевщина»!
Во второй части этой работы мы с вами уважаемый читатель познакомились со всеми обстоятельствами «вхождения Пугачёва в роль «образ» убитого еще в 1762 г. российского императора Петра Третьего.
Теперь же начиная с этой части, мы пойдем буквально по пятам за Пугачевым, изучая его поведение и поступки.
Причем вначале за тот или иной период будет высказываться лично Е. Пугачев, а затем мы сравним и оценим его «свидетельства» с данными, собранными российскими историками.
А обстоятельства сложились так, что после побега в 1772 г. с Казанской тюрьмы у Пугачеву пришлось срочно решать-куда идти далее!
При этом Казацкий Дон, Украина где еще оставалась казацкая вольница, часть Польши, отошедшая к Пруссии и даже «Терские казаки» уже не могли дать ему надежного укрытия и пропитания.
Обставились бескрайняя и нехоженая Сибирь и территория Яицкого казачества по р. Яик (ныне Урал).
Но в Сибири у Пугачева не было никаких связей (даже в среде раскольников) и его там никто не ждал. Там конечно можно было беспроблемно не только «затеряться» но и быстро безвестно сгинуть!
А авантюрная натура Е. Пугачева (уже оборвавшего все связи с прежней родиной и семьей) искала новых рискованных приключений ну и естественно новых материальных благ.
Какой же донской казак да не ищет военной добычи!
Поэтому он выбрал уже проверенный им ранее маршрут и направился к «Яицкому городку» но и придя туда, в сам город опасаясь ареста (как беглый) не пошел, а остановился в умет (хутор) своего знакомого Оболяева.
Далее о своих злоключениях рассказывает сам Е. Пугачев. Защитники российской истории могут сразу возмутить.
Мол почему жизнь народного героя – это злоключения?
А потому уважаемые, что сам Пугачев признался на допросе Суворову в том, что :
" Господу угодно было наказать Россию через мое окаянство!"
«Жил я у Кандалинцова несколько недель. А потом собрались с Кандалинцовым, на ево лошадях на Иргиз поехали.
Кандалинцов на Иргиз поехал для спасения в скит, и для того, не сказав о своем отъезде ни жене, ни детям своим, ибо, по раскольничьему обыкновению, видно, так водится. Я же, чтоб снискать в раскольниках знакомство, сказывался и сам таковым же, а потому во всяком месте странноприимством их и пользовался, ибо у раскольников принимать бедных и давать покровительство им почитается за величайшую добродетель.
А как у Кандалинцова об отъезде билет был, а у меня не было, то по приезде к Яицкому городку (ибо другой дороги, чтоб не чрез город на Иргиз ехать, нет), чего ради в город въехать и поопаслись, чтобы не спросили, а остановились под городом где наехали двух яицких казачьих жон, как зовут, – не знаю, и спросили у них: “Можно ли-де проехать в городок и оттуда на Иргиз?”
Женщины же отвечали: “Буде пашпорт есть, то проедите, а когда нет, так в воротах задержат.
Да куда-де вам надобно?”
Когда же сказано: “На Иргиз”, –