Несколько раз я пытался опробовать это на Стелле.
– Хорошо ли тебе на сердце? – спросил я, когда мне позвонил директор школы и рассказал, что она забросила шапку другой девочки на крышу.
Стелла уставилась на меня:
– Сердце ничего не чувствует. Оно стучит, и все.
Я глубоко убежден, что нет ничего труднее, чем быть родителем. Во всех остальных отношениях всегда есть запасной выход. Ты можешь покинуть партнера или партнершу – все так поступают иногда, когда любовь иссякла, когда ты перерастаешь другого или на сердце становится нехорошо. Друзей и знакомых ты тоже можешь оставить у дороги, родственников – и даже братьев-сестер и родителей. Ты можешь оставить их и идти дальше, и все у тебя сложится в жизни. Но ребенка ты никогда не сможешь бросить.
Когда родилась на свет Стелла, мы с Ульрикой были молоды и неопытны. Ясное дело, мы понимали, что будет трудно, но наши мучения вертелись в основном вокруг житейских вещей – недосыпа, болезней и проблем с грудным вскармливанием. Прошло немало времени, прежде чем до нас дошло: в родительской миссии это далеко не самое трудное.
Почти десять лет мы с Ульрикой пытались подарить Стелле братика или сестричку. Временами вся наша жизнь вращалась вокруг этой задачи, отнимающей все наши силы. Мы кидались в бой, одурманенные мечтой о победе. Мы внушали себе, что крошечная полоска в тесте на беременность стала бы универсальным решением для всего.
Мы не замечали, что происходит с нами, как мы все глубже закапываемся в яму вины, стыда, чувство собственной неполноценности.
Сидя на отделении ЭКО[9], мы обменивались косыми взглядами через голову Стеллы, строившей на полу замок из лего. Снова негативный ответ. Оплодотворения не получилось.
В машине по дороге домой я сказал Ульрике:
– Это не судебное заседание! Тут нет виновного!
Она хмыкнула, глядя в запотевшее окно:
– Тогда я валю все на Господа. Ты можешь объяснить, почему Бог не дарует нам ребенка?
– У нас есть ребенок, – ответил я и подался вперед, чтобы включить радио на полную катушку – так, что колонки затрещали, словно вот-вот взорвутся.
В последние годы мы были настолько поглощены нашей битвой с природой и друг другом, что на какой-то момент забыли, за что боремся. Мне довелось читать о солдате в окопах Первой мировой, который, забыв, с кем сражается, начал стрелять по своим соотечественникам.
Однажды вечером, после очередной попытки ЭКО, Стелла с всклокоченными волосами стояла в прихожей в пижаме и смотрела на нас заспанными глазами. Кажется, она только что пошла в школу – ей было около семи. Мы с Ульрикой резко постарели – горечь и молчание поселились в трещинах нашего когда-то гордого «мы». Похоже, у нас не оставалось уже ничего общего, кроме нашей борьбы.
– Я не хочу братика или сестричку, – резко заявила Стелла.
16
После допроса я позвонил Ульрике. Она только что проезжала мимо нашего дома – но там