И вот теперь я сижу на диванчике перед залом заседаний номер два, а сообщение на мониторе передо мной гласит, что в зале проходит слушание дела об убийстве.
Внутри, по другую сторону двери, – моя жена. Так близко и так далеко. Прежде чем войти в здание суда и пройти контроль безопасности, мы остановились на лестнице и обнялись. Моя жена сжала мне руки так сильно, что они задрожали, и сказала, что от нас уже мало что зависит, что решение не в нашей власти. Мы оба знаем – это не совсем так.
Когда из громкоговорителя раздается треск, меня охватывает острый приступ тошноты. Я слышу свое имя. Настал мой черед. Пошатнувшись, я поднимаюсь с дивана, охранник открывает передо мной дверь. Он кивает, не выражая ни малейшего чувства или мысли. Здесь для этого нет места.
Зал суда номер два оказался больше, чем я ожидал. Моя жена сидит, зажатая в толпе зрителей. Вид у нее усталый, измотанный. На щеках следы слез.
В следующее мгновение я вижу свою дочь.
Она бледная и сильно исхудавшая, волосы свисают спутанными лохмами, потускневшие глаза смотрят на меня. Все мои силы уходят на то, чтобы сдержать желание броситься к ней и крепко обнять, прошептать, что папа рядом и не отпустит ее, пока весь этот кошмар не закончится.
Председатель суда приветствует меня – у меня сразу складывается о нем хорошее впечатление. Вид у него бодрый, при этом он кажется человеком, наделенным эмпатией. Он и чуток, и авторитарен. Подозреваю, что присяжные не станут возражать против его решения. К тому же мне известно, что он тоже отец.
Поскольку я близкий родственник обвиняемой, мне не надо давать присягу. Я знаю, что суд будет рассматривать мои показания в свете того, что подсудимая – моя дочь. Но мне известно также, что моя личность и не в последнюю очередь моя профессия придадут моим словам вес в глазах суда.
Председатель предоставляет слово адвокату. Я делаю глубокий вдох. То, что я сейчас скажу, определит жизнь многих людей на много лет вперед. То, что я сейчас скажу, определит все.
Но что я скажу – этого я пока не решил.
Отец
Смотрящий кротко помилован будет, а встречающийся в воротах стеснит других. От плода уст своих человек насыщается добром, и воздаяние человеку – по делам рук его.
1
Мы были самой обычной семьей. У нас была интересная, хорошо оплачиваемая работа, широкий круг общения и множество интересов – от спорта до культуры. По пятницам мы ели заказанную из ресторана еду и смотрели передачу «Кумир», засыпая на диване перед телевизором еще до того, как будет выбран победитель. По субботам мы обедали в ресторанчике в городе или в каком-нибудь торговом центре. Мы смотрели гандбол или ходили в кино, общались с друзьями, сидя за бутылочкой вина. Ночью мы засыпали, тесно прижавшись друг к другу. Воскресенье проводили в лесу или музее, вели долгие разговоры по телефону с родителями или сидели на диване, каждый со своей книжкой. Воскресные вечера мы нередко завершали, сидя с компьютерами, бумагами и папками прямо в кровати, чтобы подготовиться к грядущей рабочей неделе. По понедельникам моя жена ходила на йогу, а по четвергам я играл в хоккей с мячом. У нас была ипотека, которую мы честно выплачивали. Мы сортировали мусор, включали поворотники и соблюдали допустимую скорость, всегда вовремя сдавали книги в библиотеку.
В этом году отпуск у нас был поздний – с начала июля до середины августа. После нескольких прекрасных летних отпусков в Италии мы решили отправляться в заграничные путешествия зимой, а летом отдыхать дома, совершая небольшие поездки по побережью, чтобы навестить родственников и друзей. На этот раз мы к тому же сняли дачу в Орусте.
Почти все лето Стелла проработала в «H & M». Она копила деньги на поездку в Азию, которую намеревалась совершить зимой. Я все еще надеюсь, что она туда поедет.
Можно сказать, что в то лето мы с Ульрикой снова открыли для себя друг друга. Это звучит банально, почти нелепо – трудно поверить, что можно снова влюбиться в собственную жену после двадцати лет совместной жизни. Словно этот период, пока в доме рос ребенок, был всего лишь кратким этапом в нашей истории любви. Словно именно этого лета мы все время ждали. Во всяком случае, ощущение было именно такое.
Дети занимают все твое время. Сначала они груднички, и ты ждешь, когда они станут самостоятельными, – боишься, что они поперхнутся или разобьют себе нос, потом начинается садик, и ты постоянно волнуешься, когда их нет рядом, что они упадут с качелей или посещение врача выявит отклонения в развитии. Затем начинается школа, и ты беспокоишься, что их будут дразнить или у них не будет друзей, – уроки, катание на лошади, гандбол, пижамные вечеринки. Потом идут старшие классы, приятели, поздние посиделки, конфликты, вызовы в школу и поездки на такси. Ты переживаешь по поводу алкоголя и наркотиков – как бы они не попали в плохую компанию. Подростковые годы проносятся, как мыльная