Сухопарый Ипсилон, подавившись своей воркотней, утих; собрал посуду и молча покинул каюту, оставив хозяина с кубком мадеры да вечно дымящейся бэртинследской трубкой.
Когда дверь за ним проскрипела, Гелль вытянул свои жилистые ноги, вытащил из-за пояса пистолет, врезавшийся рукояткой в ребра, и придавил им Библию, лежавшую на столе. Льдистые глаза устало обвели знакомую «бухту»: цветные стекла витража, украшавшие вход на балкончик, выступавший над рулем; наборный потолок, расшитый багетом, тяжелый бархат портьер, прожженный местами сигарами, и роскошная кровать, снятая с португальского «приза»60, увитая плотной резьбой с купидонами61 и океанидами62.
Коллинз тряхнул сальным хвостом косицы, пустой кубок опустился на дубовый стол.
Они уже четвертый день не теряли из виду русский корабль, с тех самых пор, как в тумане у островов Королевы Шарлотты с фок-мачты донесся крик марсового Рэя:
– Эй, на палубе, эй-хой! Гюйс на волне! Похоже, то, что мы ищем, сэр!
Рэй не ошибся. Этот сакс в кожаной куртке, вечно пропитанной ромом, как губка водой, глаз имел соколиный.
Русские, по всему, в тумане не заметили черный силуэт «Горгоны», а Гелль ударил тростью по лееру, сухо отдав команду:
– Готовься с обоих бортов… калить ядра!
Сам же, потребовав «стекло», принялся бойко карабкаться вверх по вантам к смотровому «гнезду», покуда не стал казаться с палубы не крупнее каминного подсвечника. Там, наверху, он долго слезил глаз в подзорную трубу, угадывая настроение и курс фрегата.
Щелкнули латунные кольца складываемой подзорки, и Гелль, сжав губы от только что принятого рискованного решения, заскользил вниз легко и на ощупь, привычно отыскивая опору среди рей и канатов. Он с рождения жил под пологом хлопающих парусов и, пожалуй, мало кто мог поспорить с ним в ремесле лазать по вантам со времен самого великого Дрейка63.
Когда старик с растрепанными волосами спустился на квартердек и его старомодные, с квадратными носками и пряжками башмаки застучали на капитанском мостике, на палубе уже кипела работа; подготовка корабля шла полным ходом. Линейный фрегат российского флота был не горошиной в кружке, он в один миг мог превратиться в стального ежа, фыркающего огнем и ощетинившегося двумя сотнями клинков.
– Какой причал, сэр? – Райфл с дюжиной ветеранов, которые по возрасту и личным качествам составляли нечто вроде военного совета при капитане, окружили Гелля. Продубленные ветрами и солью лица мало что выражали, под масками безразличия эти убийцы привыкли скрывать истинные чувства и мысли.
– Значит, деремся с «линейкой»? – не удержался Самуэль Хэндс, глава канониров, царапая обгрызанными ногтями щетинистую щеку.
– Да,