В неверном свете, падавшем от окна, он различал очертания предметов, стоявших в комнате: колченогие табуреты в углу, скелет кресла без подушки и гобелена; большое распятие на стене и что-то еще у двери, напоминающее свернутые в рулон шкуры или циновки.
«Странно… – днем он совсем не обратил на этот хлам внимания. – До того ли было?..»
Диего повернулся на другой бок, спиной к Терезе, глубоко вздохнул. По пыльному стеклу окна мягко шуршали ветви оливы. Неожиданно для себя он уснул, но, погружаясь в мир сновидений, отметил, что всё-таки доволен судьбой: в его кубке жизни доброе вино, и пьет он его сполна.
Глава 10
Была глубокая ночь, когда черный силуэт, на миг приникший к шершавому камню крепостной стены, хищно сорвался вниз. Некоторое время пришелец напряженно стоял, хватая запахи и звуки, после чего, качнувшись, ходко растворился во тьме. За воротами миссии с подвывом тявкнул койот, из леса ему аукнулась ночная птица хриплым и горьким плачем.
Диего проснулся внезапно, так же, как и уснул. Он был почти не в состоянии понять, где он и что случилось. Казалось, что голова его превратилась в наковальню, по которой с лязгом хаживал молот. Он до хруста сцепил зубы: где-то там, в глубинах мозга, токал угасающий внутренний голос, минутой ранее грянувший кавалерийской трубой: «Берегись!» Все чувства напряглись и свернулись в тугую пружину; нервы звенели, ощущая присутствие чего-то, что за последнее время ему приходилось ощущать не единожды. Это был запах зла, только ныне он жег ноздри как никогда.
Запах стал физически ощутимым, будто превратился в незримую обволакивающую рубаху. Майор осторожно откинул одеяло и только теперь сообразил, отчего кожу его щипал холод: миссию затопила немота. Густая и плотная, как вата, – немота могилы.
«Madre Dios! Какая тишь!» – мысль, как почудилось майору, гремящим эхом прокатилась по всему дому.
Пальцы на ощупь скользнули по гарде и сомкнулись на рифленой рукояти шпаги. Слух ранил крадущийся скрип шатких ступеней, ведущих к их комнате. Скрип был до потрясения явным. Однако Диего медлил. Дом снова молчал, по-прежнему царило безмолвие, но теперь в нем, похоже, таилась неведомая сила.
Андалузец покосился на Терезу: та всё еще спала, как ребенок, разбросав руки, высунув из-под одеяла ножку.
Он тихо поднялся и наспех натянул платье. Стараясь ступать на носок сапога, едва успел пересечь комнату, как незапертая дверь со стоном отворилась на несколько дюймов, точно снаружи кто-то толкнул ее. Испанец замер, примкнув спиной к стене. С широко раскрытыми глазами, с клинком наготове, он ждал…
Дверь нехотя распахнулась шире. Де Уэльва краем глаза посмотрел на лестничный пролет, ведущий вниз. Коридор был пуст. Почувствовав, как громко застучало сердце, мерцающим острием шпаги он полностью распахнул дверь и выскользнул из комнаты.
Лунный