– Черные Ангелы? – сержант пыхнул трубкой, прищурив глаза. – Это души тех, кто пытался поднять руку на НЕГО.
Винсенте закончил рассказ, взялся прочищать мундштук.
– Забавная история, – заметил наконец Диего и недоверчиво хмыкнул.
– Забавная, говорите? Забавнее всего, что ОН по-прежнему скачет где-то неподалеку.
Де Уэльва перевел взгляд на падре Игнасио, как на третейского судью, но тот, к его изумлению, утвердительно кивнул головой.
Майору, несмотря на жарко пылающий камин, вдруг сделалось зябко. Он поплотнее запахнул сюртук и поднял кружку.
– И всё-таки, сын мой, – в голосе настоятеля дрожала струна нетерпения, – тот всадник в ущелье…
– О нет! – угадав мысли падре, махнул рукой Диего. – Мой знакомый столь же мало похож на Vacero, как бык на свинью.
Монахи недоверчиво переглянулись и вновь воззрились на мадридского гонца.
Де Уэльва, чувствуя, что его слова подвергают сомнению, горячо воскликнул:
– Святые отцы! Я готов поклясться на Библии, что конь и всадник были из костей и мяса. Более того, я знаю, кто они…
Пять пар глаз впились в лицо андалузца.
– Иезуиты.
– О Мадонна! – Эффект был такой, как если б пальнули из пушки на кладбище, да еще в страстную пятницу.
– Худые вести, братья! – его священство наложил на себя крест. – Более тридцати лет, как Орден Иисуса по Указу папы Климента Четвертого убрался с этой земли. Новая Испания была поделена между нами и францисканцами, и вот опять запахло псиной.
Губы доминиканцев зашептали молитвы.
Майор выпил еще вина. Вдумчиво глядя на мрачливые, постные, как облатка, лица монахов, ему почему-то вдруг стало весело. Сверкнув коньячными очами, он затянул:
В Пасху это было,
В первый день недели:
На поля Оливы
Мавры налетели.
Ай, поля Оливы!
Ай, просторы Грани!
Положили мавры
Христиан немало.
Монашеская братия весьма удивилась столь резкой перемене настроения гостя, но еще крепче была озадачена его заявлением:
– Друзья, право, я рад вашим россказням. Мистериозо! Очень загадочно! Ей-Богу, путешествовать в краю, где не живут призраки, феи и колдуны, было бы скучно!
Он решительно поднялся и церемонно раскланялся. Затем извлек из кавалерийского подсумка торчащий сверток. Туго схваченный сыромятным ремнем, он был вытянутым, как держак кувалды, но не столь длинный, хотя и уве-систый.
– Я слышал, вы, брат Олива, собираетесь завтра отправиться в Мехико?
Мешки под глазами старика настороженно дрогнули; выдержав паузу, он, наконец, кивнул головой.
– Прекрасно! – Диего положил сверток на край стола. – Не в службу, а в дружбу; передайте это настоятелю кафедрального собора архиепископу Доменико Наварре.
– А