– Малыш, ну как ты там, заскучал? – Ольга положила руку на живот и всем телом, от пяток до кожи головы ощутила сильную и решительную схватку, какой еще не бывало.
5
Мария Александровна находилась далеко от дома. В том же автобусе, что привез Алексея, она ехала в областной центр и думала как всё может резко повернуться и случается всегда совсем не то, чего боишься, а чего не ждешь.
Еще утром, как Алексей с Иван Николаевичем ушли, ей овладело беспокойство. Причину угадать было нельзя. По определению, как всякая мать и жена, она переживала просто от того, что они с ружьями ушли бродить бог знает куда. Но в ее тревоге слышалось большее. Конечно, последнее время всем было неспокойно. Стоит посмотреть с вечера последние известия чтобы заработать нервную болезнь. Но к этим пунктам добавилось беспокойство ожидания нового. Раза два она порывалась звонить Ивану Николаевичу, узнать всё ли в порядке, хотя никогда не звонила ему на охоте. Мария Александровна взяла телефон, но в тот момент трубка сама запиликала в ее руках. После короткого разговора она быстро собралась и пошла на вокзал.
Звонила Ирина Владимировна, которую Мария Александровна про себя называла «свахой» и с которой до последнего времени приятельски перезванивалась. Мать Ольги была деятельной, уверенной в решениях женщиной, чуть старше Марии Александровны. Обе сильно переживали разрыв Ольги и Алексея, жалели семью.
Разрыв – в резкий, словно разрез на теле семьи, на время даже сблизил матерей. Они часто созванивались, пытались говорить с Ольгой и Алексеем, но молодым было не до них. Тогда Мария Александровна увидела пропасть между сыном и матерью, которая не замечалась раньше и поразилась тому, как эта пропасть разрослась до таких размеров, что и не слышно слова с другой стороны. Она как-то быстро приняла это. Еще раз-два говорила с Ольгой, перезванивалась с Ириной Владимировной, но все реже, и скоро отошла в сторону, решив, что помешает и возбудит злость. И только скорбь по неслучившейся семьи буравила сердце.
И вот Ирина Владимировна без вступлений огорошила ее новостью. Ольга в роддоме. Ты прости мать, не могла против нее тебе раньше сказать, как волчица на меня кинулась, не смей говорит, не думай даже. Отчего понять не могу, не знаю, но сила бешенная такая, психоз наивысший, бог мой что творилось. До смерти она не хотела, чтоб Алексей знал. А теперь что ж. Какая – всё сама. И говорит еще – позвони Марии Александровне, скажи. Пусть, если хочет, приезжает. Только просит до родов Алексею не говорить. Он не знал, и не время еще. Так что приезжай одна пока, а Леше скажем, как срок подойдет.
Столько волнения и страха в голосе Ирины Владимировны, Мария Александровна даже не обиделась. А что если бы они знали? В этом непонятном, строгом решении Ольги на пороге материнства виделось