Ей не было больно, удар был почти детским, да и на дорогу она скорее рухнула сама, хотя, приложи хоть капельку усилий, она бы удержалась на ногах, но ей самой захотелось ткнуться в ледяную воду, как в прорубь на крещенские купания, и просто замереть на дороге безжизненным кулем. Глаза ее были широко распахнуты, но в них не отражалось ничего, кроме черноты, поселившейся где-то у самого сердца.
Ольге вдруг вспомнился мужчина в тяжелом пальто, который перенес ее через дорогу тысячу лет назад и бросил прямо в сугроб, маленькую девочку со смешно торчащими кривыми косичками. Она позволила губам дрогнуть, подумав о том, что так и не научилась смотреть по сторонам, проходя по переходу, как по коридору из безопасности и надежности. Глупая.
Рядом хлопнула дверца автомобиля, но звук донесся приглушенный, гулкий, будто откуда-то из небытия, из другого мира, и Ольга лишь равнодушно моргнула, продолжая обнимать чернеющий асфальт. Еще одна дверь, торопливые шаги, и голос, такой противный, высокий, визгливый:
– Ты же ее уби-ил! Толя! Уби-ил! – и рыдания, несколько театральные, но все же напуганные.
– Заткнись! – рявкнул другой голос совсем близко, и чьи-то руки потянули ее на себя, переворачивая прямо под беспощадные струи дождя, заставив окаменевшее бледное лицо уставиться в низко нависшее небо, по которому безудержно плыла чернота, сменяя более мягкий оттенок на антрацитовую космическую бесконечность. Ольге вдруг до одурения захотелось увидеть звезды: маленькие, хрупкие, колкие в своем ледяном превосходстве.
Напуганный человек заслонил свое небо, склоняясь над ней, посиневший от испуга – наверняка водитель. Он мягко провел ладонью по ее щеке и зашептал испуганно:
– Девушка, вы в порядке? Боже, простите, я не успел затормозить…
Рядом с ним затопали, загомонили люди, кто-то выпутал ее тонкую, синюшную руку из теплого рукава куртки и считал пульс, кто-то звонил в скорую, визгливая девушка, видимо, пассажирка автомобиля, все голосила, что есть мочи, упиваясь собственной трагедией.
– Глянь, какая бледная, точно убил,– шепнула бабулька, и Ольга с омерзением узнала голос старой сплетницы, что цепко держала ее под локоток.
– Да нормально все, моргает же. Алё! Прием!
– Бомжиха какая-то, грязная вся, мокрая,– брезгливо поделился кто-то собственным наблюдением.
– Шура-а,– растягивая гласные, возразили ему:– Ну, до-ождь же. Вот и мокрая-я.
Ольга моргнула, стряхивая с себя оцепенение, и попыталась приподняться. Водитель, отчаянно молящийся шепотом, который попрощался уже и с правами, и со свободой, чуть не рухнул перед ней на колени, помогая подняться.
– Куда! – рявкнул кто-то неизвестный, и Ольга вновь чуть не упала в лужу перед бампером. – Лежи, вдруг сотрясение аль чего похуже!
– Нормально,– сипло каркнула Ольга, опираясь на крепкую мужскую руку.– Живая и здоровая.
– Ой,