За спиной послышался чей-то громкий голос – кажется, говорила девушка, но из-за стоящего в коридоре гама я не разобрал ни слова. Я вдруг разволновался – как день назад, когда смотрел на терминале результаты вступительных. Я стоял перед экраном, на котором показывали превращение планеты, и думал, что забыл о чем-то очень важном, когда передо мной возник, материализовавшись из воздуха, суазор с открытой страницей цветастого портала.
Я обернулся.
– Смотри! – выпалил Виктор, самодовольно улыбаясь. – Я зарегистрировался в соцветии. Вот…
Он провел пальцами по экрану, и передо мной появился похожий на паутину график сети – маленькие круглые фотографии, от которых тянулись тонкие, расходящиеся лучами нити, соединяя заключенные в круги лица.
– Молодец, – сказал я.
– Смотри, смотри! – Виктор азартно листал пальцем эту развесистую паутину. – Вот я, а вот…
Но я его уже не слышал. Зазвенел электрический колокол, и синтетический голос с придыханием объявил о начале собрания. Мы с Виктором были неподалеку от входа и успели занять места в первом ряду.
Над сценой висел широкий красный флаг – как выспреннее знамя дворянского дома – с геометрическим гербом института, собранным из трех фигур – треугольника, круга и квадрата.
В зале постоянно кто-то кашлял, смеялся, говорил вполголоса или громко, и вокруг нас стоял хор сбивающихся голосов, как в огромной многотысячной толпе, которая неумолимо сходит с ума от счастья. Однако я не чувствовал ничего, кроме смутного, почти подсознательного страха. После года на подготовительных, после репетиций экзаменов и бессонных ночей я почему-то был совершенно не рад, что поступил.
Виктор возился с суазором, выискивая будущих сокурсников в сети и добавляя друзей в свое растущее со скоростью ядерной реакции соцветие. Он показывал мне на экран, тыкая пальцем в чьи-то круглые фотографии, а я в ответ молча кивал головой.
На прямоугольную сцену, где высился стилизованный под старину микрофон с суставчатым кронштейном, никто не выходил, и я поглядывал на часы от нетерпения. Гул голосов в зале усиливался – не мне одному надоело ждать.
– Что-то они не торопятся, – тихо сказал я.
– Что? – Виктор оторвался от суазора.
– Давно уже должны были начать, – сказал я.
Виктор убрал суазор и осмотрелся.
– Да, глядя на эту толпищу, вовсе не чувствуешь себя особенным, – пожаловался он.
– Особенным?
– Ну, конкурс, – развел руками Виктор.
– Я никогда не чувствовал себя особенным, – сказал я.
– Врешь, – сказал Виктор.
Я думал, что бы такое ему ответить, когда в зале раздался надсадный звон – как в коридоре перед началом собрания, – и на сцену неторопливо,