Игра, впрочем, стоит свеч. Как ведь потопаешь, так после и полопаешь. Дениска рвет гужи, шастая по бескрайним просторам страны-чудесницы. Государев ковер-самолет, на котором он перемещается, не выдерживает таких нагрузок и начинает, перегревшись, бурливо кипеть, а Дениске хоть бы хны. Как у классика: Фигаро тут, Фигаро там – Фигаро, Фигаро, Фи-га-ро!
Вот Дениска со всей своей свитой (вообще-то, он уже давно Денис Александрович, но для меня-то он по-прежнему малец) на дальнем-предальнем востоке, где ходит в обнимку с местным воеводой Дарьиным и милостиво принимает победные реляции, из коих явствует: аборигены живут счастливо, всем и всеми довольны, особенно по части внедрения в жизнь одного «Плана Путинцева», а именно: неудержимого роста благосостояния поданных.
Дениска радуется. Его обволакивают эмоции. Он теряет над собой контроль и весь шар земной облетает его выкрик:
– Во, попёрло!
Борзописцы как-то пропустили (не придали, наверное, значения) один инцидент, можно сказать, крохотный казус, приключившийся во время визита гостя из Первопрестольной на рыболовецкую шхуну. Стоит, значит, на верхней палубе принаряженная толпа (якобы, экипаж) и преданно таращит глаза на Дениску, который и так перед ними повернется, и эдак, стало быть, пыжится. И тут, откуда ни возьмись, на первом плане появляется мужичок в замызганной рыбацкой робе. Он, икнув в сторону, отчего толпу обнес специфичный запах, начал речь:
– Ты, любезный, не сумлевайся… Мы ведь что… Мы ведь народ податливый, малость кумекающий. Как нам скажут… Полюбили твоего Попечителя, полюбим и тебя, поганца этакого…
Денискин шеф протокола аж позеленел, ибо он понял, что в его списках сего оратора не было и не могло быть. Воевода Дарьин, прячась за спину гостя, засмущался, отступил назад, достал платок (подарок очередной любовницы, а, возможно, и братков-подельников) и приложил к своему благородному носу: запашок, идущий от оратора-земляка, столь свеж и до того ядрен, что его чуткое обоняние не в силах выдержать такого испытания.
Мужичок же, просморкавшись прямо в ноги гостям и густо дыхнув в ту сторону, продолжил речь:
– Живем, а и, правда, мы, надо сказать, хорошо, даже великолепно, однако одно худо, – заметив на лице гостя налетевшую тень неудовольствия, решил исправить впечатление. – Ну… Это… Не то, чтобы совсем худо, а так… чуть-чуть… Край-то наш рыбный, а рыбки в магазинах – тю-тю… Уплывает, значит, рыбка-то наша… Куда? Того я не ведаю, а вот воевода наш…
Толпа каким-то непостижимым образом дружно раздвинулась, потом сдвинулась, поглотив в своих недрах оратора, не оставив после него даже национального запашка. Мистика? Ну, уж нет! Результат действия шефа протокола, который, очухавшись от подобной дерзости,