– Гы-гы-гы! – коротко и неумело, но со значением, хохотнул гражданин. – Значит, ближе к благородным металлам держишься?
– Так ведь… – Дениска кивает в ответ. – Понадёжнее…
– Ты, гляжу, – умничка. Так держать! – говорит гражданин и предлагает Дениске. – Держись моей стороны и у тебя все будет наилучшим образом.
Дениска захлопал белёсыми ресницами.
– Что есть «наилучшим»?
– Увидишь, – загадочно сказал незнакомый гражданин и снова мрачновато гоготнул.
– Но… Я ведь… Не знаю вас…
– Твой коллега, Путинцев, однокашник… Бывший уже…
– А… Ну, да…
– Поди, слыхал?..
– Кое-что… Преподаватели вами гордятся, говорят, что сразу вам предсказывали великое будущее.
Путинцев со смыслом повторил:
– Держись моей стороны и великое будущее тебя тоже не минует.
– А… это… ну… Не… это… не обманете?
– Однокашники, – важно заметил Путинцев, – своих не кидают.
Юнец и еще совсем не старый мужичонка подружились. На почве? Право слово, не знаю. А биографы как-то этот предмет обходят стороной.
Ясно лишь одно: Путинцев Дениску больше не выпускал из поля своего острого зрения и из цепких и весьма-таки когтистых своих ручонок. Держал всегда неподалеку, без конкретных и нужных дел не оставлял.
Скоро сказка сказывается, но не менее скоро и дело делается… У отдельно взятых граждан, конечно. У того же Дениски, к примеру. Твердо взбирался наверх Наставник (здесь и далее имеется в виду Путинцев), тяжело ступая по скользким ступеням иерархической лестницы, а следом, тихо-тихо, почти неслышно для всех следовал и Дениска. Впрочем, его уже так никто не называл. Теперь он для всех был Денисом Александровичем – только так, а не иначе.
Время – скоротечно, но и иные карьеры не менее быстры. Вот Путинцев уже в Первопрестольной (так народ издревле называет древнюю, а потому замшелую столицу государства), близок к Олимпу. Вскоре туда же перебирается (пока что на скромную должность рядового клерка) и господин Макаров: как говорится, бумажка – туда, бумажка – сюда. Аккуратист Макаров понимал уже, что долго на скромной должности не засидится. И, действительно: его наставник неожиданно оказался на Олимпе и его стали величать не иначе, как Великий из Великих, Мудрейший из Мудрейших. Неожиданно для всякого нормального человека, даже для Дениса Александровича. Не прошло и года, как он из столоначальников выбился в заведующие канцелярией Его, то есть Учителя. Стал на виду у всех. И тут иноземные писаки стали наседать с одним и тем же вопросом:
– К… то… ест… мистер Маккарофф?
«Мистер Маккарофф» совсем не собирался выходить из загадочности, а посему и отделывался иносказаниями, иногда прибавляя к оным легонькую ухмылочку. Он