Дальше разговор проходил уже при пониженных тонах и на узбекском языке, видимо для того, чтобы я не смогла ничего понять. Друзья на этот счёт сильно заблуждались. Они ведь не могла знать того, что я выросла среди махаллинских ребятишек, и язык знаю неплохо.
– Девочка красивая, да не про тебя, друг.
– Уж не про тебя ли?
– Не угадал, дорогой: это Сабира девчонка.
– Твоего старого дружка?!
– Тебе он тоже, как мне помнится, хорошо знаком. Не забыл ещё вижу.
– Нет, не забыл. А когда начинаю забывать, то лицо напоминает золотыми зубами.
Карим засмеялся приглушённо:
– Да, Тахир-джан, это память, так уж память: на всю жизнь. На каком это курсе он тебе отметку эту сделал?
– На третьем, – ответил Тахир. – И тоже из-за девчонки… Помнишь Катюшу Воронову? Вот тогда, из-за неё я и лишился зубов.
– Как не помнить? – отозвался Карим. – На вашем курсе все парни были в неё немного влюблены.
– Ты прав, Карим, были… А досталась она Сабирке, и потом, как козочка на привязи ходила за ним… А он попользовался и бросил, как…
Дальше последовали весьма нецензурные слова и я, чтобы не слышать этого, закрыла уши подушкой. Когда я сняла подушку с головы разговор между дружками шёл уже о том, что у Кати Вороновой от Сабира Усмановича есть ребёнок – сын.
– Карим, друг! Я хотел убить Сабирку, когда вернулся в Ташкент! – признался Тахир. – Но он уже уехал в Фергану.
– А где сейчас Воронова? – поинтересовался Карим, еле выговаривая слова, заплетающимся языком.
– Всё там же, в Джизаке. Работает в Облбольнице. После того, как получил от ворот – поворот, я больше там не был…
Голос Тахира сорвался, и он начал плакать злыми пьяными слезами. Карим успокаивал его и потащил назад в зал, предлагая залить горе водкой.
– Как хорошо, что я знаю язык, – думала я. – Иногда можно узнать много любопытного.
К языкам у меня способности с детства: я и английский знаю не хуже мамы, а может даже и лучше, потому что много слушала песен на английском, учила слова, подпевая исполнителям…
Впрочем, я несколько отвлеклась от основной нити повествования, и должна это исправить. На следующий день Карим-ака с опухшим лицом, всклокоченными волосами, высказывал мне, предъявляя претензии:
– Ишь, какая принцесса нашлась?! Что, полчаса не могла посидеть с нами?
Ответила я ему тогда довольно резко:
– Я не обязана развлекать ваших друзей!
– И тебе никто и ничем не обязан! – зло отрезал Карим.
В ответ на его слова я хлопнула дверью и ушла в сою комнату. Хотела сразу же уйти из этого дома, но куда? Ташкент для меня совершенно незнакомый, чужой город. С полчаса ходила по комнате, лихорадочно соображая, что делать, но так и не смогла ничего придумать.
Карим два раза подходил к двери, звал завтракать, и оба раза я отказывалась. Слышно