В период окончательного крушения надежд на брак Жуковский пишет программное стихотворение «Теон и Эсхин», в центре которого стоит рассказ Эсхина о смерти возлюбленной и его исповедание вечности любви. «Сих уз не разрушит могила»[143], – говорит герой Жуковского, и эти строки становятся своеобразным девизом и самого поэта, и Маши. Эсхин полон веры в грядущую счастливую вечность. «Где-то в знакомой, но вечной стране погибшее нам возвратится, – говорит он и несколько позже добавляет: – Сей гроб – затворенная к счастию дверь»[144]. Стихотворение пронизано тем же провиденциальным оптимизмом, что и баллада «Светлана». Эсхин уверен в благом Промысле и восклицает: «Все в жизни к великому средство»[145], – и эти слова тоже нередко мелькают в письмах и Жуковского, и его возлюбленной, а также ее сестры Саши.
Тема любви неразрывно связана теперь для Жуковского как с мотивом смерти одного из любящих, так и с мотивом духовного соединения влюбленных, которое не могут разрушить никакие земные обстоятельства. Об этом баллада «Эолова арфа», об этом же и стихотворение «Голос с того света», где погибшая девушка обращается к оставшемуся на земле возлюбленному и убеждает его, что она рядом, и призывает его «свершить одному начатое вдвоем», уверяя его, что все лучшие чувства сердца не останутся без ответа в вечной жизни. Таким образом, любовное чувство, источник наиболее яркого земного счастья, становится для Жуковского путеводителем к жизни небесной.
Вскоре после своего решительного отказа влюбленным Екатерина Афанасьевна выдала Машу замуж за доктора И. Ф. Мойера. Они поселились в Дерпте, где Мойер служил в университете, и Жуковский сделался частым гостем в их доме. Их с Машей продолжало связывать глубокое чувство. Сохранившиеся письма Маши свидетельствуют, что ее строй мыслей был предельно близок миросозерцанию поэта. «Друг мой, – писала Мария Мойер Жуковскому, – как мне не быть счастливой, когда ты есть на этом свете. Думать о тебе есть уже чувствовать рай Божий. Тебе обязана я прошедшим и настоящим хорошим, и если заслужу когда-нибудь награду в том мире, то твоя же вина… Я могу смело сказать, что ты мой вечный судья, ты ободряешь меня на все хорошее трудное и строго наказываешь за ветреность, нетерпение и прочие радости… Сих уз не разрушит могила. Друг вечный»[146]. Мы видим, что Маша усвоила уроки своего возлюбленного, она, подобно Жуковскому, видит в любовном чувстве нравственно-созидательную силу. Но, конечно, ее положение было