Пока шли по коридорам, нас и меня, в частности, поприветствовали, кажется, все. Военные, – как дети. Кто-то раскланивался, изысканно помахивая десантным беретом, вместо шляпы с перьями, кто-то припадал на колено, прижав руку к сердцу… Даже консула с легатом не испугались. Впрочем, чего бояться в "прекрасный год"? Но ведь не у всех же? А когда мы подошли к шлюзу посадочной площадки, включилась громкая связь, и после нескольких тактов церемониального марша, прозвучало:
– Подать карету ко дворцу!
Я уже не знаю, смеяться, или плакать. У консула подрагивает уголок рта, легат даже ухом не ведёт, как будто так и надо. Уселись в капсулу, и катер втянул её, зависнув над внешними створами базы. Почему мы летим навещать ребёнка на тяжёлом десантном катере, пригодном для боя в открытом космосе?
– Ты произвела неизгладимое впечатление на весь личный состав, Воробышек.
– Это плохо?
– Не знаю ещё.
Удивилась. Как консул может не знать своих людей? Благородный Флавий пояснил:
– Твой образ принцессы из рыцарского романа может спровоцировать легионеров на подвиги. Исключительно с целью привлечь твоё внимание.
– Надо было одеть форму? Я вспомнила твоё возмущение, когда ты ожидал увидеть женщину, а не воробышка, и подумала… Я могу переодеться.
– Не надо, Воробышек. Пусть ребёнок увидит в матери принцессу. То что ты чистокровная, ему успеют объяснить.
Анк Флавий, сын консула, оказался копией отца. Даже смотрел на меня почти так же растерянно-недоверчиво. Я тоже растерялась. Не знаю, как общаться с детьми. Нас действительно приучают забывать их, после того, как они переданы родителям, или государству. Учитывая, что у дорогой мамочки может быть от шестидесяти и более детей, это разумно. Да и родителям-патрициям спокойнее…
"Включила" дорогую мамочку, улыбаюсь отстранённо-доброжелательно. Консул с легатом ушли решать какие-то вопросы, а я осталась с ребёнком, и с наблюдателями из его однокурсников, один из которых не преминул высказаться:
– Флавий сказал, что к нему мама приедет. А это всего лишь дорогая мамочка!
Продолжаю улыбаться. "Не слышу" оскорбления. А вот ребёнок скользнул к говорящему, и молча двинул ему в глаз. Получил сдачи, ответил болевым приёмом. И стоя над завывающим от боли противником, объявил всем:
– Это, – моя мама. А тот, кто назовёт её иначе, получит в глаз!
– Правильно. А курсанты Вителлий Флавиан и Ливий получат