Я довольно кивнула.
– Надеюсь ты не зануда? – улыбнулась она, проведя рукой по корешкам книг. – А то ведь знаешь, те кто много читает, потом ходят с таким важным видом. Но хотя… Не все так делают.
– Я не зануда. – чуть обиженно вымолвила я.
– Расслабься. Я просто пошутила. Ишь ты какая чувствительная. Чего губы-то раздула? Ха-ха! Нижняя губа так напоминает маленький дирижабль.
Я даже не знала, что такое дирижабль. Но все равно мне стало весело от того, как Мита легко и просто со мной общалась. Она дразнила меня словами, но во всем остальном она выражала дружелюбие.
– Ну что же. Не будем терять время. Начнем заниматься. – сказала Мита, и взяв за спинку стула, ловким движением руки, вытащила его из-за письменного стола и поставила его на середину комнаты.
– Мы начнем с разогрева. – деловито сказала Мита. – Я покажу тебя что нужно делать, и ты будешь разогреваться самостоятельно. Так что до моего прихода ты уже должна быть разогретая, чтоб нам на это не терять время. Хорошо? Выпрями, пожалуйста, спину и больше никогда ее не сгибай. Никогда это значит… – Она поморщила лоб, будто ища правильное выражение, и выдала; – Это значит нужно жить с ровной спиной и умереть так же.
Мы приступили к нашим занятиям 9 июня 1996 года. Мита использовала спинку стула как хореографический станок. Другого приспособления у нас не было. Вместо музыки, я слышал ее голос. Она звонко хлопала в ладоши, отбивая ритм, напевая незнакомые мне мелодии. Попеременно она вставляла фразы типа: «Ручки мягко в сторону. Макушкой тянемся вверх. Не распускай живот. Куда, на большие пальцы завалилась! Ну ты, древесный огрызок, хватит хныкать! Не морщи лицо, не делай вид, что тебе больно. Не смотри на меня так жалобно, не поможет. Чего сидим? Что значит устала? Плевать! Быстро поднимайся.»
Мы с Митой всегда встречались в одно и то же время. Но до того как мама заходила в мою комнату, чтобы поцеловать меня перед уходом, я успевала разогреть стопы, потянуться ноги, постоять на мостике. Но едва заслышав мамины шаги, я тут же бросалась в кровать, натягивала тонкое одеяло до самого носа и отверчивалась к стене. Стоило ей только дважды щелкнуть ключом в замочной скважине, как я тут же вскакивала и быстрее пули, отпирала окно. Мита никогда не опаздывала, и наши занятия всегда начинались и заканчивались в одно и то же время. Она всегда приходила ко мне в одном и том же наряде: в том самом, в котором я ее увидела в первый раз. Мы занимались целых два часа и в первые дни мне казалось, что эти два часа были тянулись лет так сто. Помню как после первого занятия под вечер я ходила по дому как подбитая птица. Больно было переставлять ноги, поднимать руки, держать голову. Сложно было даже слово выговорить. К счастью мама меня в тот день ни о каком одолжении не просила, так что мне удалось скрыть от нее явные следы своих тайных тренировок.
Время