Я услышала частоту биения сердца стоящего рядом барона Гилмора, почувствовала его ритм и поняла, что как только император скажет о виновности баронета, оно просто разорвется, и никто ничего не успеет сделать.
Сделала жест императору, на всякий случай показала татуировку на ладони, прижалась к барону Гилмору. Одну руку – на его сердце спереди, другую – сзади.
Зал ахнул – только целители поняли, что происходит.
Отсылаю импульсы целительской магии, чувствую поддержку – целитель Ирвин уже рядом. Это хорошо…
Тяжело – барон не хочет оставаться, сопротивляется. Пытается даже оттолкнуть меня. Но его уже валят на пол – милорд Швангау и сам император.
– Ну уже нет! – шиплю я, как самая ядовитая змея этого мира – шипохвостая мумамба. – Не выйдет. Вы будете жить!
– Зачем? – складываются его губы. – Чтобы… извиниться перед вами?
– Не только! – кричу я, выкладываясь полностью, заставляя его сердце биться в нормальном режиме. Пусть ускоренном, но стабильном.
– Извините, – шепчет он. – Я виноват.
– Молчите. Дышите. Ровно. Вот так…
– Я извинился, отпустите меня.
– Нет.
– Почему?
– Потому что я ненавижу смерть!
Часть вторая
Нежности порыв, Колокольчики в глазах… Хрупкий букетик.
Глава девятая
Мы вбежали в дом в восторженном состоянии победителей! Он подхватил на руки, закружил по комнате, а я смеялась, запрокидывая голову.
Вот сейчас, сейчас! Сейчас он меня поцелует…
Стихии – что я делаю?!
Кровь кидается в лицо. Когда же я изобрету средство, чтобы не краснеть? Ну, допустим, изобрету. Как понять, когда его надо выпить? Ведь не знаешь же заранее. А может, просто принимать каждый день? Тогда состав должен активироваться в зависимости от эмоционального состояния. Реагировать на пульс, давление…
Милорд Швангау улыбается. Легонько касается моего лба губами и отпускает меня.
– Пойду принесу вина. Справедливость восторжествовала, и это надо отметить.
Вернулся. Подал бокал.
– В прошлый раз вино вам понравилось, – заметил ректор.
– Да, – кивнула рассеянно.
– За справедливость, – провозгласил милорд Швангау.
Мы выпили. Не знаю, как он, а я жадно. Залпом. И снова застыла, не зная, что делать.
– Рене, – с укором посмотрел он на меня, – мы же договорились. Вы – моя гостья.
– Да, конечно, – не стала спорить с начальством.
– Тогда почему не усядетесь в кресло? Вы устали, но стоите и ждете, пока сяду я.
– Вы очень наблюдательны.
– Звучит как обвинение.
Он взял меня за руку и усадил.
– Кстати, я – как воспитанный человек – жду, пока сядет дама. В результате стоим оба, – проворчал милорд.
– Меня учили, что вежливость и субординация – прежде всего.
– Я