– Да. И пока ты не освободишь мою девочку, я буду приходить к тебе каждую ночь.
– Мерзавец!
– Да. Буду. По несколько раз за ночь. Руки коротки, говоришь? Увидишь. Спать разучишься. Будешь бога молить, чтобы он тебя быстрее ко мне отправил. А тут уже я с тобой разберусь! Руки коротки?
– Проклятье.
– Да, проклятье. Твое проклятье! Забери ее оттуда! – снова закричал он.
– Нет!
– Куда пошла?
– Оставь меня!
– Стоять, я сказал! А ну, стоять! Вот, старая дура! Я тебе покажу – руки коротки. Устрою такое! От меня не убежишь.
Две фигуры скрылись в противоположной стене, но еще долго были слышны их голоса.
– О, господи! – прошептала Софи, – она никогда не заберет меня отсюда. Письмо дошло. Никогда… Даже мой умница, мой любимый братец на ее стороне. Какой кошмар!
Она замолчала, ее собеседник тоже не проронил ни слова. Он учтиво молчал. А Софи стеклянными глазами смотрела сквозь стену, куда только что исчезли две тени – два человека, бывшие когда-то ей самими близкими на земле. И тишина. Кромешная тишина, в которой можно было расслышать прерывистое дыхание Софи. Она была потрясена, не в силах вымолвить ни слова. Ее собеседник внимательно наблюдал за женщиной, видя, как она взволнована. Его лицо ничего не выражало. Оно, как маска, застыло без признаков жалости и сострадания. И какое-то время он беспристрастно за ней наблюдал. Наконец заговорил спокойным, легкомысленным и немного веселым голосом, словно ничего не случилось.
– Так вот, кому нужно сказать спасибо? Оказывается, во всем виноват почтенный папочка. Это он поддерживал ваши начинания.
– Не смей говорить так о моем отце, – устало произнесла Софи. – Ты ничтожество и ничего не понимаешь. Он любил меня. Он единственный, кто меня понимал! – она уже очнулась от видения, которое ее потрясло, и вдруг в ужасе посмотрела на незнакомца:
– Ты все слышал? Как такое возможно?
– Нет, не слышал – такое невозможно. Я уже говорил, что люблю вас. Слышали все вы. А поскольку участь ваша мне не безразлична – я хорошо вас чувствую и понимаю. Просто услышал ваши мысли – такое бывает в этих стенах. Все можно было прочитать на вашем лице, мадмуазель Софи.
– Тоже пьешь из такого же графина?
– Случается, – скромно ответил он, но сразу же энергично продолжил:
– Значит вы дочь своего отца. Понятно. Он вам всегда и во всем потакал. Непонятно другое – как юная девочка, родившаяся в семье, где никто не имел отношения к искусству, могла взяться за столь странное занятие? Как ей в голову такое могло придти? Не расскажете?…
– Нет, – тихо ответила Софи.
– Почему?… Молчите? Вы у себя отбираете время. Вы же хотели все закончить быстро?
– Мне все равно. Говори, что хочешь, полоумный. Мне все равно…
– Не расскажете. Хорошо. Тогда попробую я сам… Сам… Сам…, – эхом певуче повторил мужчина. Потом он встал и бодро зашагал по комнате, а занавеска