Дедушка верил своей матери, она была повивальной бабкой.
– Помоги, помоги, – умолял он её.
Наконец прибежала санитарка из больницы и сообщили, что родился мальчик, мать и младенец чувствуют себя хорошо.
Дедушка потерял сознание. Его привели в чувство. Он выскочил и побежал, как заправский марафонец, в роддом. К счастью, пришлось бежать километра два, не больше.
Ребёнок родился крупный – 4,2 килограмма. Внешне он был копией своей матери – смуглый, с копной чёрных кудрей, торчавших во все стороны.
Когда ему было полгода, мать не могла удержать его на руках.
С того момента как он начал ходить, бабушка и десятилетняя Полина целыми днями бегали за мальчиком, стаскивая его с деревьев, доставая изо рвов, выгребая мальчишку из погребов, неизвестно откуда взявшихся ям.
В пять лет он бегал так быстро, что бабушка не могла за ним угнаться. Он мог уйти из дому, и вся улица отправлялась на поиски.
Бабушка говорила, что у неё родился не ребёнок, а дибук. «Дибук» в переводе на русский означает злого духа, который проникает в тело своей жертвы, овладевает её душой, и заставляет делать странные и страшные вещи. Это тот дух, которого пытаются изгнать с помощью экзорцизма. Но когда о ребёнке говорили «дибук», имели в виду, что это сорвиголова; озорной, непослушный, неподвластный и сверхэнергичный отпрыск.
Больше детей ни она, ни дедушка не хотели. Дедушка говорил, что ещё таких четырёх дней он не переживёт.
Бабушка говорила, что такого ребёнка она физически не выдержит и вытянется где-то по дороге в погоне за мальчиком. Кроме того, у них была старшая дочь – Полина. Двоих детей достаточно.
Когда папе исполнилось шесть лет, ему купили пианино, взяли частную учительницу. Один урок состоялся. Перед вторым он исчез. Его долго не могли найти. Он три дня торчал где-то в хлеву у соседей-украинцев, игрался с их детьми, которые воровали для него кусочки хлеба с маргарином, посыпанные сахаром. Наконец его обнаружили хозяева хлева. Больше его музыке не учили.
С ним невозможно было пройтись по улице. Он моментально вскарабкивался на самые высокие деревья. И пока бабушка с Полиной шли по тротуару, он, как обезьяна, перепрыгивал с ветки на ветку.
Илья боготворил своего отца и старался изо всех сил не огорчать его. Тот никогда не наказывал его, никогда не тронул пальцем, а только защищал. Когда соседи приходили жаловаться, что мой папа набросал яиц в их дымоход, дедушка отвечал просто: «Это не он». Разбил стекло в окне? Не он. Выпустил кроликов с клетки на волю? Не он. На всё был один ответ: «Не он. Не он. Не он».
Папа панически боялся уколов. Ему не удалось сделать ни одну прививку. Его невозможно было удержать силой. Уже в школе директор дал приказ его соученикам держать мальчика, чтобы медсестра смогла ввести ему вакцину. При виде иглы, приближающейся к телу, паренёк вырвался и выпрыгнул с третьего этажа через закрытое окно.
В доме и во дворе жили