…Я не дал ей «дать мне отдых».
Иногда моя робость оборачивается твердостью. Я заправил локон за левое ухо Леоноры, одновременно поймав ее запястье, медленно прижался к нему щекой, посмотрел в глаза, коснулся губами рта, задержал дыхание и поцеловал самым настоящим «поцелуем душ»[60]. На этом все могло и закончиться, стоило ей отклониться. Засомневайся она, я бы и не подумал настаивать. Но Леонора ответила, да еще прихватила мою губу зубками, как свою. Мы «хором» вздохнули – наверное, от облегчения: «мокрый» поцелуй не оказался смешным. Мои руки скользнули под ткань, одна легла на грудь, другая задержалась чуть ниже, на разгоряченном животе. Притяжение было взаимным и очень сильным. Мне досталась новая женщина. Я снял с нее футболку, расстегнул ширинку, и обошлось без досадных инцидентов, которые способны испортить любую сказку: майка не зацепилась за нос или уши, трусики не застряли, молния не поцарапала нежную кожу. Наши движения были плавными и безупречными, как в эротическом сне с ночной поллюцией. Думаю, мое нетерпение удивило Леонору – она ведь не знала, что я веками мечтал ее обрюхатить. Нас больше ничто не разделяло, даже презерватив. Я любил Леонору и как будто дышал свежим грозовым воздухом франкоязычной Швейцарии. Мы занимались любовью в положении «смирно». Она прошептала мне на ухо:
– Да ты просто алькóвный лев…
Я решил не признаваться, что она – первая за два года, не хотел разочаровывать. Леонора приняла мой напор за привычку, ее наслаждение усилило мое, и мы разрядились одновременно. Оказалось, что Леонора любит покричать, и мне пришлось то и дело зажимать ей рот ладонью, чтобы не разбудить Роми. Имитация насилия возбуждала ее еще сильнее. Хотите знать, что такое хороший секс? Когда два человека, любя друг друга, забывают о своем эгоизме.
На следующее утро Роми заявила непререкаемым тоном, что мы отправляемся на выставку о Франкенштейне, в Колоньи!
Шел дождь, но не летняя морось, которую я так люблю: крупные жирные капли швейцарского муссона впивались в затылки, как ледяные засосы. Мы подбросили Леонору в клинику, по дороге почти не разговаривали, но тишина была очень даже уютной. Трое людей не тяготились молчанием, они слушали песню дворников. Когда Леонора вышла, Роми сказала:
– Какая милая…
– Ничего, что она осталась на ночь?
– Нет. Жалко, что ушла сейчас.
Хитрая улыбка. Многозначительная пауза.
– Ну так что, идем смотреть монстра?
Таксист доставил нас к фонду Бодмера[61], величественному зданию на зеленом холме над Женевским озером. В этом частном музее хранится потрясающая коллекция манускриптов, одна из лучших в мире[62]. Выставка «Франкенштейн» отдавала дань уважения источнику национальной гордости: летом 1816 года, на соседней вилле, Мэри Шелли написала великий роман об искусственной жизни. Городские власти даже поставили статую Франкенштейна на площади Пленпале[63]. Первая строчка книги была выписана золотыми буквами на стене над входом на