У меня две дочери: старшей десять лет, вторая только-только научилась выговаривать свое имя. Вы заметили, я сказал «вторая», а не «младшая» из суеверия. Надеюсь, выражение «где две, там и три» меня не коснется, но тот факт, что я об этом пишу, доказывает одно: ты готов к худшему, дружок! Хороший ли я отец? Поди знай… Иногда я отсутствовал, бывал непоследователен, неловок, а иногда демонстрировал чистый идиотизм, но… старался как мог. Гладил по голове, целовал, много работал, чтобы обеспечить моим девочкам чистый уютный дом, здоровую еду и каникулы на солнышке. Кстати, пришлось очень постараться! Отцовство для меня состоит из двух моментов: 1) оно придало смысл моей жизни; 2) оно не позволило мне умереть. Пора отказаться от представления, что отец есть человек, занимающийся другими. Вранье! Я не кривлю душой, когда пишу это. В моем поколении дети занимаются родителями, а не наоборот. Став отцом, я воображал себя Куртом Кобейном[82] (у него тоже была дочь), только без самоубийства. Я часто думаю о Фрэнсис Кобейн[83] – ей сейчас двадцать четыре – и начинаю чуть меньше любить «Нирвану». Отцовство – служба, с которой не выходят в отставку.
Я все время чувствую себя виноватым и не горжусь, что не сумел сохранить брак с матерью Роми. Как воспитывать дочь, если сам сделал все, чтобы оставаться инфантильным? Вообще-то, я изо всех сил пытался соответствовать. Быть достойным моих детей, пусть даже мой отец занимался мною меньше, чем моя мать. Это была не его вина, и, к счастью, все давно прощено. Я знаком со множеством папаш, верящих, что они идеальные отцы, хотя ни на мгновение не остаются наедине с потомством, проводя весь день на работе или дома, перед компьютером. Они не задают вопросов и не слушают ответов, включают телевизор и смотрят новости, а срочные звонки и судьбы нелегальных эмигрантов ставят выше интересов собственных детей. Их очень легко не замечать, эти маленькие «довески», живущие рядом с вами. Научился