Чтоб от предательства спастись в глухом подвале,
Пусть ложный, но закон найти в тюрьме, так встарь
Давал укрытие и жертвенный алтарь.
Пред вами матери со стен детей бросают,
Их ловят ближние, укрыв плащом, спасают,
Но бьет аркебузир малюток на лету
И тех, кто пробует сберечь хоть сироту,
Еще копейщики у стен стоят в пикете,
Так чтоб на жала пик напарывались дети.
Тех, кто из Сены пил, кто из Луары пил,
Я всех упомянул, Гаронну не забыл:
Полсотни разных мест пожары охватили,
И тысячи людей к ним взоры обратили.
И Рона в перечне, который нам даёт
Понятье, что за скот разнузданный народ.
Тут вскользь помянем мост несчастных
осуждённых:
На праздник развлекал правитель приближённых*,
Велел он узникам бросаться вниз с моста,
Тут что ни суд – прыжок, здесь трюков больше ста.
Два лика взгляд нашёл, мы видим эти лики,
Вкруг каждого толпа, наставившая пики,
Там перед нами Танд, Мувана видим тут*;
Обоих кара ждёт и этот скорый суд
В когтях мятежников, голодной злой ватаги.
Обоих бросят псам, хотя у нас дворняги,
Готовые раскрыть на требушину рот,
Подобны чужакам, их тоже гонит сброд,
Который сам не прочь добыть себе свежинки
И жарит требуху такую же на рынке,
Иной воротит нос себе же сам во вред,
Считаясь выродком, ведь он не людоед.
Не стёрлись в памяти штрихи деяний старых:
Пред нами Кабриер и Мерендоль в пожарах*,
Желаньям следуя, уводит в горы взор,
В Пьемонт, в Ангронский дол*, где славен был
отпор.
Здесь на глазах во львов превращены ягнята,
Их львами сделал тот, кто в стаде был когда-то
Надёжным пастырем, сей славный адмирал*,
Который повстречать не думал, не гадал
Кончину страшную, а перед этим встретил
Почёт, когда народ его хвалой приветил,
Из жизни он ушёл, чтоб вновь прийти потом.
И вновь Небесный холст мелькает за холстом,
И райским зрителям дано не понаслышке
Узреть Богемский край и войско Яна Жижки*.
Простятся зрители с мелькающей чредой
Картин и встретятся с трагедией такой,
Что прошлые затмит, пусть было их немало.
Из Рая провещал нам призрак адмирала:
«Взгляните, как порой карает Церковь Бог,
Он силою своей не ей, а нам помог,
Когда в смирении своём наш мир и вера
Доверились словам владыки-лицемера,
Который продал нас, который изменил,
Отверг наш правый гнев, лишил последних сил
Своё несчастное измученное стадо:
Под