Вдруг жалость вызовут, и задрожит палач,
Все рёв трубы глушит, так, словно нет трагедий,
Как Фаларидов бык, изваянный из меди*.
Нам снова видится: вооружённый сброд
На агнцев Господа, безудержный, идёт;
Чтоб женщин и детей, чтоб старцев седоглавых
Колоть и рассекать; а меж убийц кровавых
Тот доблестным слывёт, кто руки обагрил
С улыбкой на устах, кто, убивая, мил,
Кто человечности закон попрал без гнева.
Взгляните: меч разит дитя грудное в чрево
И мать пронзил насквозь, а вот удар свинца
Отважно принял сын, загородив отца,
Пожертвовал собой, зато глумливой кликой
Осмеян без стыда сей знак любви великой.
Ты, озверевший Санс, у Сены взял урок*,
Как тысячами тел закармливать поток,
Из трупов возводить подобие ковчега
И наводить мосты: валились в реку с брега
Тела, на них – тела; хитрюга-смерть чело
Крушила о чело, ей в голову пришло
Меж кровью и водой затеять спор престранный,
Чтоб кровь рвалась из ран, вода стремилась в раны.
Пред нами встал Ажан*, о смрад, о страшный сон,
Весь в трупах горожан, скорее потрясён
Картиной гибели, чумною, без отдушин,
Чем этим пагубным зловонием задушен.
Являет нам Кагор* бесчинствующий сброд,
Преображение ручьёв и прочих вод
В малиновый разлив, и с криком смерть седая
Преследует людей, последних добивая;
А следом Сатана, безумье он раздул,
Чтоб града честь попрать, чтоб всё подмял разгул,
Чтоб, не щадя клинка, рубили здесь на части
Тех, кто пытается смягчить своё несчастье.
На сей картине Тур* несчастный нам предстал,
Все ужасы затмил, и толпы, словно вал,
Свирепо катятся со злобой беспощадной,
Здесь содрогнулись бы и скифы с кровью хладной.
Здесь взгляд Всевышнего лучом прорезал даль,
Он реку озарил, а в ней сверкнула сталь.
А там, в предместии, из храма, из притвора,
Голодных триста душ вытаскивает свора,
На волю волокут несчастных мясники,
Затем чтобы заклать на берегу реки;
Там воздух крики рвут, там воля супостату
Детишек продавать за небольшую плату
Иль, взяв из рук купца, отправить на тот свет,
Не зная их имён, проступков и примет.
Какая же вина на совести малюток?
Что сделали они? За что конец их жуток?
Им выпало вкусить мученья в час резни,
Хоть жизни выпали им считанные дни.
Дрожащих, плачущих к реке влекла их стая,
К последней пристани, на их глазах пронзая
Сосцы их матерей; кричали малыши
У ног своих убийц без сердца, без души;
Бежать бы от воды, от крови и от ада.
Малютки палачей молили: «Нет, не надо!»
В подобном возрасте уместно розгой сечь,
Должны их миловать речная глубь и меч.
Невыношенный