Резко поднявшись во главе стола, Николай Капитонович обвёл взглядом гостей, и требуя внимания, постучал вилкой по краешку стакана. Все взгляды устремились на него.
– Дамы и Господа, – торжественно начал Карандышев, – поскольку все мы здесь законопослушные верноподданные Государя нашего Императора, а не какие-нибудь «лица кавказской национальности», то тамада за нашим столом не предусмотрен. Поэтому я уж как-нибудь сам… – Карандышев прочистил горло, -…да, как нибудь сам поведу этот стол. Во-первых, сразу же разъясню чьи-то сомнения и вопросы – здесь Николай Капитонович выдержал секундную паузу и выразительно взглянул на Кнурова – Волею Божией, на Страстной седмице нынешнего года в Санкт-Петербурге на 98 году жизни безвременно почила в Бозе старшая камер-фрейлина Её Императорского Величества, Светлейшая Княгиня Мусина-Пушкина-Шаховская фон Розен фон Штерленберг, моя, как недавно выяснилось, единственная родственница. Желая, чтобы славный род не угас, и наследники одной из древнейших и знатнейших в Империи фамилий впредь были обеспечены и ни в чём не знали нужды, она завещала всё своё состояние Вашему покорному слуге, – тут Карандышев вновь эффектно поклонился. – Исполняя волю моей покойной тётушки, я вступил во все права наследования её имущества, движимого и недвижимого – дворца в Петербурге, особняков и доходных домов в обеих столицах, имений, земельных наделов, а также контрольных пакетов акций ряда крупных предприятий как в Российской Империи, так и за её пределами на общую сумму… Впрочем, обойдёмся без цифр, – Карандышев кожей чувствовал устремлённые на него взгляды утративших дар речи бряхимовцев; если бы можно было испепелять взглядами, от Николая Капитоновича сейчас не осталось бы даже кучки пепла. Усмехнувшись едва заметно, он продолжил: – Смиренно моля Господа Бога, дабы Он, в великой милости Своей упокоил душу моей тётушки на лоне Авраамовом, я, всё же, предлагаю поднять бокалы за нашу с Ларисой Дмитриевной свадьбу! И, по старинному русскому обычаю, что за свадьба без мордобоя? А то этот петух уже меня порядком достал, скоро при всех ублажать начнёт на французский манер, словно девица из борделя, фу, гадость какая! – на последних словах маленький, но крепкий кулак Карандышева с сухим треском ударил в нижнюю челюсть Вожеватова,