Он брёл по выжженной пустыне, не поднимая головы. С каждого возвышения жадно всматривался в очертания вожделенного города, но тот оставался всё так же далёк от него. Наконец резко, как тяжёлый занавес, на песчаное море упала ночная темнота. С её наступлением удушье сменилось холодом. Эмоциональный перс не жалел ярких эпитетов, громко браня пустыню, Египет и египтян с их богами. Арсам уже по привычке ожидал язвительного ответа. Да так и не дождавшись, продолжил свой нелегкий путь, ориентируясь на крохотный огонёк, горевший в далёком городке. Он смертельно устал, еле передвигал ноги. Но всё же ночью двигаться было гораздо легче. Солнце тяжким грузом не давило вниз, а медленно остывавший песок не обжигал ноги. Персу жутко хотелось спать и есть, но хуже всего была нестерпимая бесконечная жажда. Чтобы отвлечься, Ахеменид принялся строить грандиозные планы.
– Вот дойду, я покажу им всем! – грозился он. – В крупном городе наверняка уже стоят войска Камбиза. Свои меня встретят как победителя! Дома, наверняка, уверены, что я погиб. А я вот – он! Живой! То-то будет радости. Я сразу потребую отдать мне этого сморчка Херихора. Объявлю его рабом и заставлю…
Ахеменид с наслаждением стал представлять Херихора, выполняющего самую сложную работу. Но так и смог придумать ничего хоть отдалённо напоминавшего перетаскивание каменных глыб.
– Я привяжу такой камешек, – зло бурчал раб номарха, – и заставлю бегать с поручениями, пусть доставляет депеши в армию, или лучше…
Влюблённый лукаво улыбнулся.
– …я поручу относить свои любовные письма Анахит.
Его мысли перескочили к прекрасной жене номарха.
– Лучше я подарю жизнь этого пузатого Анахит, пусть сама решает, что с ним делать. Тогда уж всё будет зависеть от того, насколько отвратительно вёл себя как супруг.
Влюблённый даже не сомневался, что Херихор был отвратителен. Планы мести отвлекли перса от тяжёлого пути и даже немного прибавили сил. Но под утро он окончательно выдохся, понял, что если не отдохнёт, то не сможет сделать ни шага. Ещё раз взглянув на огонёк, Арсам опустился на песчаный бархан и уснул, не успев даже произнести ни слова краткой молитвы.
Проснулся он от детского голоса:
– Эй, мужик, ты живой? – громко спрашивал незнакомый мальчик.
Он взял руку Ахеменида за мизинец, приподнял и отпустил. Кисть безвольно упала на песок.
– Совсем дохлый, – подытожил мальчуган.
– Я очень даже живой, – вяло возмутился Арсам, но поднялся на ноги.
– Ну, надо же! – присвистнул незнакомец.
Он был совсем маленький, хрупкий. Так непривычно для египтян – голову его покрывали собственные волнистые локоны, а в руках он держал лук.
– Ты кто такой? – потребовал ответа Ахеменид.
– Шэду, а впрочем, какое тебе дело, чужак, – поморщился мальчик.
– Дорогу