По пути к Уайлдфелл-Холлу мне удалось подстрелить одного ястреба и двух ворон, но потом я потерял интерес к истреблению хищников и решил прогуляться до особняка и посмотреть, какие изменения были произведены в нем новой обитательницей. Подходить прямо к воротам и пялиться сквозь них я не захотел, поэтому остался у садовой ограды, откуда открывался хороший обзор. Ничего нового я не увидел, разве что в одном крыле, над которым из трубы вилась тоненькая струйка дыма, были застеклены окна и подправлена обветшалая крыша.
Когда я, опершись на ружье, стоял там, погруженный в праздную задумчивость, и, глядя на темные слуховые окна, предавался своевольным фантазиям, в чью ткань почти на равных вплетались и старые привязанности, и прекрасная молодая отшельница, обитавшая теперь в этих стенах, до меня донесся легкий шорох и какое-то поскребывание. Оглянувшись на звук, я увидел, как из-за ограды показалась маленькая ладошка и, нащупав опору, ухватилась за край стены, вслед за ней появилась вторая, потом высунулся беленький лобик с венчиком русых волос, пара васильковых глазенок и часть крохотного беленького носика.
Меня глазенки не приметили, зато весело заискрились при виде красавца Санчо, моего черно-белого сеттера, который кружил по полю, пригнув морду к земле. Нежное создание подтянулось повыше, высунув личико, и громко окликнуло собаку. Добродушная псина замерла, подняла морду и завиляла хвостом. Малыш (а это явно был мальчик лет пяти) вскарабкался на стену и еще несколько раз позвал собаку, но, поняв, что его старания напрасны, решил, очевидно, по примеру Магомета, пойти к горе, раз гора не идет к нему, и стал перелезать на другую сторону, но одичавшая старая вишня, которая росла рядом, вцепилась в его платьице одной из своих корявых, сучковатых лап, раскинутых по стене. Малютка попытался