Вскоре мы оба замолчали и несколько минут рассеянно глядели на огонь: она – погрузившись в свои печальные думы, а я – размышляя о том, как было бы восхитительно сидеть так подле нее, чтобы ничье присутствие не нарушало нашего общения с глазу на глаз, даже присутствие Артура, нашего общего друга, без участия которого не обошлось пока ни одно свидание, лишь бы я мог осмелиться выложить ей все как на духу, избавить сердце от бремени чувств, которые так давно его одолевают и которые сейчас оно с таким трудом сдерживает, что готово разорваться от усилий… а также взвешивая все «за» и «против», стоит ли открыться ей здесь и сейчас и умолять о взаимности, о позволении отныне считать ее своею, о праве и полномочиях защищать ее от клеветы злых языков. С одной стороны, я вдруг поверил в свою новообретенную способность убеждать, не сомневаясь, что испытанный мною духовный подъем наделит меня красноречием, что сама моя решимость и острая необходимость добиться поставленной цели обеспечат мне желанную победу. С другой стороны, я боялся потерять то, чего уже добился ценой неимоверных усилий, и одним махом разрушить все надежды на будущее, тогда как терпение и время вполне могут обеспечить успех. Словно я ставил на кон свою жизнь и все же готов был попытать счастья. В любом случае я буду просить у нее обещанных недавно объяснений; я потребую рассказать о причинах этой ненавистной преграды, этого загадочного препятствия моему и, как я полагал, ее счастью.
Но пока я обдумывал, как лучше подступиться к ней с этой просьбой, она с чуть слышным вздохом пробудилась от грез и, взглянув в окно, откуда нам светила полная кроваво-красная луна, только что выплывшая из-за причудливо-зловещих вечнозеленых деревьев, сказала:
– Уже поздно, Гилберт.
– Вижу, – ответил я. – Полагаю, вы хотите, чтобы я ушел.
– Вам пора. Если мои добрые соседи прознают о вашем визите – а с них станется! – они истолкуют это отнюдь не в мою пользу.
Проговорила она это с какой-то яростной улыбкой, как, несомненно, выразился бы викарий.
– Пусть толкуют как хотят, – сказал я. – Что нам за дело до их мыслей, если мы с вами уверены в себе и друг в друге? Пусть катятся к черту со своими гнусными измышлениями и лживыми выдумками!
Этот взрыв негодования вогнал ее в краску.
– Выходит, вы слышали, что обо мне говорят?
– Да, слышал кое-какие мерзкие кривотолки, но кто им поверит, кроме дураков! Так что пусть они не тревожат вас, Хелен.
– Я