Пири против Кука. Полярный детектив длиною в столетие. Владислав Корякин

прежде всего с точки зрения моряка: «Оба моих начальника (то есть Жерлаш и Лекуант. – Авт.) открыли в ледяном поле трещину в южном направлении и решили укрыться там от шторма. Они не могли совершить худшей ошибки. Я сознавал всю опасность, которой подвергалась экспедиция, но моего мнения не спрашивали, а дисциплина не позволяла мне говорить. Вскоре случилось то, чего я боялся. Когда шторм утих, мы уже отошли более чем на 70 миль от кромки льдов и, проснувшись однажды утром, увидали, что узкая полынья, по которой мы прошли, за нами закрылась… Теперь весь экипаж корабля очутился перед вероятной зимовкой здесь без соответствующей зимней одежды, без достаточного продовольствия для стольких людей. И даже ламп было так мало, что не хватало по числу кают. Перспективы были действительно угрожающие» (Амундсен, 1937, с. 23–25).

      Первые впечатления от дрейфа были описаны Куком в начале марта такими словами. «Мы дрейфуем от 5 до 10 миль в сутки. Как-то странно знать, что дуновение ветров движет нас по морю неизвестности, но ничто не свидетельствует об этом движении. Мы не проходим какие-то неподвижные пункты, мы не можем наблюдать движение льдов. Все спокойно. Горизонт смещается вместе с нами. Мы часть бесконечного замерзшего моря. Наш путь – зигзагом, в основном на запад. Мы не знаем места нашего назначения, сознавая, что мы единственные люди в самом низу глобуса. Курьезная ситуация».

      Дрейф «Бельжики» продолжался почти год и проходил в той части моря Беллинсгаузена, которую наиболее редко посещали люди. Первые же измерения глубин моря, в основном в пределах 500 метров, показали, что в феврале – марте судно дрейфовало преимущественно в районе материкового склона, тогда как к маю оно оказалось уже на океанских глубинах, где лот не достигал дна на глубине 1500 метров. О попытке самостоятельного плавания в сложившейся ситуации речи уже не шло, тем более что состояние экипажа не позволяло думать о чем-либо подобном. Недаром Кук назвал возникшую обстановку «беспомощные в море безнадежности». Тем не менее люди, или, правильнее сказать, самые активные среди них не собирались ожидать конца сложа руки.

      Продолжались научные наблюдения, что в условиях дрейфа означало строительство на ненадежном льду. В конце марта Данко приступил к сооружению хижины странных треугольных очертаний для своих магнитных наблюдений – подальше от судна, чтобы избежать влияния корабельного железа. Еще спустя неделю ученые и моряки приступили к строительству павильона для астрономических наблюдений, которые намеревался проводить капитан Лекуант. Работали все участники экспедиции и члены экипажа, независимо от должности и положения. «Команда орудовала молотком и гвоздями», – описал строительную лихорадку Кук, – Раковицэ пилил, Арцтовский готовил доски, Данко выступал в роли гендиректора. Я и Лекуант в качестве рабочих лошадок транспортировали доски и другие материалы с судна к месту строительства. Отвлечение от официальных обязанностей вносило приятное разнообразие. День за днем этот объект приобретал свои, не вполне архитектурные,