Конечно, в одиночку Лора не отважилась бы побежать на такой звук, и вор, будь он один, мог просто махнуть рукой и подниматься дальше (за пять лет за колючей проволокой всякого навидался и наслушался), но в ее присутствии ему ничего не оставалось, как только держать марку. Притом он был пьян, а пьяные люди, как не раз убеждался Марат, становятся более добрыми, а в поступках – непредсказуемыми. «Стой, стрелять буду!» – блефу я, дурашливо гаркнул Адик. Когда они, перепрыгивая через ступеньки, приблизились, припадок уже кончился. Нападавшие скрылись еще раньше, уверенные (Марат понял это по их обращенным друг к другу паническим возгласам), что переборщили и ненароком его изувечили. Киношный окрик Адика только подстегнул бегущих – они рассредоточились, учащенный топот их шагов раздавался среди темнеющих деревьев горного парка. Теперь несколько дней не покажут на улицу носа, договариваясь о том, чтобы складно врать на допросах в милиции.
Спина гудела от удара в дерево, кровь из неудачно прокушенной губы капала на рубашку, Марат стянул ее с плеч, чувствуя, что эта запоздалая мера его не спасет. Нож и деньги были на месте. После корчей припадка все было как в тумане, и Марат, ползая на четвереньках, долго собирал вылетевшие из нагрудного кармана открытки. Укатившуюся вниз фуражку Краба он поднял и сложил ковшиком. Подобрал и свернутую из газеты пилотку и сунул ее за ремень. Пожалуй, если ему с таким трудом в последнее время достаются средства к существованию, если он умирает с голоду в краю финиковых пальм и конфетных деревьев, то завтра, может, нечем и голову будет прикрыть от солнца. Фуражка Краба в счет не шла – это улика. Адику с Лорой он объяснил цель своих поисков иначе. «Шлёпки слетели», – пробормотал он и беспомощно развел руками, показывая, что не нашел. Ему возразили, что это мелочь. Марат опустил согласно голову: его босота в глазах спасителей отныне не вызывала никаких подозрений. Потом, когда его подняли и повели, он почти отключился и не отвечал на вопросы Лоры, что случилось, где он живет и т. п. Они сами вынуждены были разбираться в ситуации, и Марат словно сквозь сон слышал обрывки рассуждений, что после такого припадка ему обязательно нужен покой, что нельзя его оставить где-нибудь на лавочке, потому что его обидчики, очень вероятно, сейчас следят за ними. Им, видимо, безотчетно еще хотелось побыть спасителями и по-детски смаковать свое участие в его судьбе – конечно, в большей степени это касалось Лоры. Словно сквозь стекло – как будто это он был пьян, а не они, – Марат слышал слова Адика: «Я должен быть тебе благодарен, доходяга: если бы ты не вздумал тонуть у нас под носом, она бы ни за что не полезла в море – видите ли, оно ей надоело!» Лора отвечала за молчавшего Марата, а он волей-неволей прислушивался:
– А я бы просто прошла как королева! Чего она завизжала, побежала? Да пускай смотрят, кто не видел! Женщина мгновенно должна ориентироваться.