Да, тут была причина испугаться потерять то, что ещё найти не успел. Временами Фирдус совсем терял способность владеть собой: на лекциях его голова невольно поворачивалась в сторону Загиды, по дороге в общежитие ноги сами шагали за ней. Помнится, однажды до уха дошёл издевательский смешок одной из девушек; ткнувши сумкой в бок Загиды, она сказала: «Да ты посмотри хоть разок в его сторону, от этого тебя не убудет! Ведь совсем осунулся парень. Неужели не жалко?» Узнала бы шутница, какой огонь жжёт нутро Фирдуса, язык её припёкся б к зубам!
В конце концов терпение Фирдуса иссякло. Он должен был расположить к себе девушку. Любым способом.
Полученные в очередную встречу с Токтогуловым деньги он не стал тратить на себя, на все купил духи «Красная Москва». Было это перед майскими праздниками, подходящий повод для поздравлений и подарков. В комнате Загиды девушки собрали праздничный стол. Двое из них пригласили своих парней. Фирдуса не позвали.
На следующий день в актовом зале института был большой вечер: сначала торжественная часть с докладом и концертом, потом танцы.
Вот зазвучал вальс, и Фирдус по краешку, стараясь не очень бросаться в глаза, пошёл через зал. Многие из ребят не умеют кужиться в вальсе, поэтому и часть девушек остаются вне круга, у стены. А вот он научился шагать и крутиться на «раз-два-три». Специально, чтоб танцевать с Загидой. Но всё же надо было ему ещё раз подумать головой, прежде чем сделать первый шаг к девушке на глазах у всех. Ведь Загида очень редко соглашалась с ним танцевать, да и то, по всему было видно, только из жалости… Но опять же эти непослушные ноги. Они понесли парня, можно сказать, против его воли… К тому же он был возбуждён ещё и оттого, что перед вечером они с парнями по-своему отметили праздник: распили бутылку. Она окрылила душу, будто вселила туда бабочку.
Глаза же Загиды смотрели сурово. Она не взглянула на протянутую руку Фирдуса и отрезала:
– Я отдохну!
Тряхнула головой так, что под завитками чёрных кудрей показалось розовое, изящное ушко, блеснул камешек на серёжке и как будто ослепил глаза. Именно в такие вот минуты, когда стояла, гордо подняв кругленький подбородок, полная достоинства, она особенно дорога Фирдусу.
Хотелось ухватить её за локоть, с силой прижать к сердцу… Но не драться же при всех. Не осталось ничего другого, чем повернуться и побрести обратно.
Пошёл он не туда, откуда пришёл, а прямо ко входной двери. Во дворе, в волнующей тишине весеннего вечера, долго стоял, слушая музыку, лившуюся из освещённых окон. И всё курил и курил. А курил он «Беломорканал». Он привык именно к этим папиросам, потому что вычитал из книг и видел в кинофильмах, что именно