– Ну, как? Попробуешь еще? – ухмыляясь, спросил Костя, протягивая мне общественный кисет.
– Да, – упрямо сказал я.
Мне очень хотелось быть таким, как все. Тем более что на сей раз смеялись надо мной без издевки, участливо. И я попробовал еще раз.
– Эх! Наши едут! – И у меня получилось! Я закурил, и до сих пор курю, иногда, хотя еще в 45-летнем возрасте дал себе зарок.
10. Хорошо, когда тебя уважают
В начале нового учебного года мама подарила мне около тридцати разных почтовых марок. Оказывается мама начала собирать их еще до войны, а теперь, как она мне сказала, ей, очевидно, уже некогда будет этим заниматься. При этом мама высказала пожелание, чтобы я продолжил ее собрание, объяснила основы коллекционирования, рассказала, что такое марки и что такое серии марок. Я долго рассматривал и перебирал их, и чем больше рассматривал яркие красивые марки, тем больше передо мною открывался особый мир познания. Как много нового, оказывается, можно узнать, если читать на марках не только слова «Почта СССР», но и то, что написано совсем меленькими буковками?! Вот портрет дяденьки с усиками в красивом мундире, а ниже надпись – М. Ю. Лермонтов. Неужели это тот Лермонтов, чьи стихи я уже читал? А этот старик с большой бородой, очень похожий на моего прадеда Иона Васермана, оказывается «Отец русской авиации проф. Н. Е. Жуковский», как написано на марке. «Мама, а кто такой Суриков?» А вот колонна физкультурников. Это из другой жизни, из мирной, довоенной.
Чтобы поддержать мой интерес к коллекционированию, мама изредка приносила мне слюдяные пакетики с новыми марками, которые она покупала в центре города в книжном магазине. Новые марки были уже не такими яркими, как довоенные, но все равно вызывали мое восхищение. Они были одноцветными и тусклыми, как и вся наша военная жизнь, но на них были изображены взорванные немецкие танки, наши солдаты, идущие в бой, и другие военные картинки. Изредка приносила мне новые марки Рая. Она была членом партии большевиков и имела партийное задание: распространять среди рабочих газеты и журналы. Журналы приходили в толстых пакетах, с которых она срывала для меня марки. А писем Рая никогда не получала – ни от своих братьев, ни от ушедшего на фронт жениха. Впрочем, и конвертов-то в те годы не было. Письма писали только на одной стороне листа, чтобы можно было свернуть этот лист треугольничком и оставить недописанную часть листа для написания адреса. А марку сгибали пополам и наклеивали одной половиной на лицевую, а другой – на обратную сторону треугольничка. Чтобы потом раскрыть такое письмо для прочтения, приходилось обязательно разрывать марку пополам. Даже если марку наклеивали и в положенном месте, то все равно никто ее мне не отдавал, так как марка оказывалась наклеенной непосредственно на текст письма.
А параллельно