Больше не волнуют их планы и проценты,
Что колхоз не сделает, сделают студенты.
Кешка обреченно махнул рукой и вернулся в постель. Что можно втолковать пьяному? Прав был Ремарк: алкоголь сближает людей гораздо быстрее, чем интеллект. Вот и произошла смычка столицы с периферией.
А частушки таки забавные. Надо бы их зафиксировать. Может, пригодятся еще при написании какого- нибудь шедевра. Хотя… эти вряд ли…
Тем не менее, он достал из рюкзака свой гроссбух, надел очки, включил фонарик и быстро настрочил все услышанное. Память у него была не просто хорошей – блестящей.
Судя по смене репертуара, наиболее голосистая часть хора угомонилась. Оставшиеся же дошли до «фазы обезьяны». Начались двусмысленные речи, байки и анекдоты.
Кешка протянул руку к круглой жестянке с леденцами, положил в рот три штуки, прислушался:
– Фиделю Кастро устроили горячую встречу в Москве, – прохрипел Котька. – Оставшись с Хрущевым наедине, он срывает с себя парик, отклеивает бороду и, обессиленный, опускается на стул:
– Не могу больше, Никита Сергеич…
– Надо, Федя, надо!
За окном раздался раскат хохота.
– Что такое вобла? – прозвучал голос толстяка Толяна с драматургического семинара. – Это кит, доплывший до коммунизма.
Предрассветную тишь деревни разорвало новое «бу-га-га!». Заржал и Кешка, едва успевший спрятать под подушку фонарь с тетрадью, – соседи по бараку появились довольно неожиданно. Котька изрядно клонился на «левое крыло», но автопилот его не подводил.
– Хорош гусь, – умилился Юдин состоянием приятеля.
– Лучше уж от водки умереть, чем от скуки! – процитировал Константин пролетарского поэта, стягивая через голову ковбойку.
– Ну да, – раздраженно согласился Иннокентий, которому спать осталось часа три. – Водка, конечно, – враг, а врага надо уничтожать любыми способами.
– Умничка! – поцеловал его в лоб Багор. – Ты еще не потерян для общества.
Утром со вчерашних гуляк впору было писать картину: «А все ты, водка, виновата!». С коек поднялись с неимоверным трудом. Едва переставляя ноги, ребята с полузакрытыми глазами, ползли к умывальникам. Наблюдая за ними, аспиранты покатывались со смеху:
– Пьянству – бой! – заявили первокурсники. – Сегодня победило пьянство. Завтра соперники встречаются вновь.
– Да-а-а, хорошо погуляли, – согласился Котька. – Опохмелиться бы.
– Ага, – заржал ассистент кафедры физкультуры Ленчик Макогон. – Вместо чаю утром рано выпил водки два стакана. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной.
– Что пили-то? – поинтересовался у Багрова Кешка, оказавшийся за скобками всеобщего веселья.
– Самый гонимый в стране напиток, – хмыкнул тот. – Самогон называется.
Работа в этот день шла из рук вон плохо. Часть моркови зарыли еще глубже, часть затоптали. Колхозный бригадир, как раненый медведь, ревел на Котьку, бригадира студенческого:
– Что за работа, я тебя спрашиваю? Это не работа, а саботаж. Пьют, понимаешь ли, как взрослые, а работают,