Воспоминания о прозелите. Асаф Бар-Шалом

допускал ошибку, говоря по-русски. Например, когда Ишутова вместо «течёт» сказала «текёт», Л. К. стала её так передразнивать, что заставила Ишутову краснеть и бледнеть. Она знала также и английский язык и, по рассказам, при необходимости заменяла преподавателей этого предмета.

      Поскольку Йеуда был с Леонтиной Клементьевной «на ножах», латышский язык он не усвоил. Однако уже в Израиле, учась в йешиве (до его возвращения с Ицхаком в Ригу) и, по-видимому, не без участия Ицхака, Йеуда – воистину выдающийся специалист по древнееврейскому и арамейскому языкам – вдруг понял, что логический строй латышского языка удивительно напоминает арамейский. И, будучи в Израиле, он достал необходимую литературу и стал его изучать!

      Действительно, своей конкретностью, а также чёткими, «железными» и в то же время широкими возможностями словообразования этот язык удивительно напоминает иврит и арамейский. Он по своей сути заметно отличается от полного тончайших эмоциональных нюансов, «поэтического» русского языка (несмотря на то, что с точки зрения формально-лингвистической латышский язык находится в доказанном родстве со славянскими). Как бы там ни было, понятно, что в каждом языке – своя прелесть.