После одного из таких кинопоходов (присутствовали оба родителя) я, воображая себя корсаром, участвующим в абордажной атаке, побежал, споткнулся, упал и поранился так, что всем киноманам пришлось срочно наведаться в травматологию.
Когда работал продавцом на вещевом рынке в Лужниках, возвращаясь на метро, я довольно часто думал о родителях. О том, что они беспокоятся. О том, что я не зря болтаюсь по съемным углам в этом огромном и безразличном городе. О том, что они смогут мной гордиться. И эти мысли, чувства, которые они вызывали, – все это помогало мне выживать.
Я чувствовал какую-то связь с ними, с домом. Эта наша энергетическая пуповина была моим сильнейшим оберегом, не давала погибнуть в каких-то рискованных ситуациях. Например, когда я, выпендриваясь перед девушкой, ходил на уровне восьмого этажа по выступу стены.
В то же время, находясь дома, я и в возрасте за двадцать ощущал то родительское давление, которое сопровождало меня все мое детство. Скажем, курить – мне внушали – очень плохо: просто потому, что невероятно вредно. Но ради какой высокой цели весь этот ЗОЖ2? Ответа на данный вопрос я не улавливал. И – из чувства противоречия, а, может быть, желая походить на хиппующего аскета-философа или предугадав христианское «здоровье ценностью не является», – придерживался не столько диета-велосипед-йога-плавание, сколько образа жизни, главный компонент которого «здоровье ценностью не является».
Считать так человеку просто, когда того в избытке. Или – когда преодолен страх и найден смысл.
Бурунзин все то время, пока я был погружен в свою рефлексию, продолжал рассказывать о том, как он когда-то в Ленинграде кучеряво жил.
─ Знаешь, где у меня была квартира?!
Мое сознание возобновило фиксацию смыслов, звучащих в густом табачном дыму.
─ Где?
─ На Московском проспекте. В пяти комнатах! И в начале восьмидесятых я себе иномарку купил. «Ауди», между прочим… А в молодости, в начале семидесятых! Помню посиделки на ступенях Инженерного замка. Как ни придешь, там Мишка Науменко, Борька Гребенщиков. Они моложе были, я их и не воспринимал тогда серьезно. Да и кто их знал тогда!
Зоя Германовна, преподававшая нам русский и литературу, красившаяся и пудрившаяся, как цирковой клоун, перед Пасхой грозила:
─ Я живу напротив. С моего балкона отлично видно, кто в собор входит…
Историчка Леопольда Викторовна регулярно сообщала, что коммунизм непременно будет построен, причем довольно скоро. Сохраняла оптимизм даже в 1988 году, когда ЦК КПСС на это уже не надеялся. Редко вытиравший сопли Ватрушкин, когда на арену выходила облаченная в хемингуэевский свитер Леопольда Викторовна, расплывался в сопливой улыбке: это был единственный урок, на котором ему не было скучно. Древняя Греция, Средневековье, Великая Отечественная…
Серые (в целом) будни