– «Может быть злоупотребление всеми вещами, которые употребляются, за исключением одной только добродетели».
– О, так вы ещё и образованны? Тем хуже для вас. Какие языки вы знаете?
– Я свободно говорю на фрэнчском и знаю латынь.
– А! Тогда для вас ещё не всё потеряно. Два языка – в пределах нормы. Вот когда девушка знает три-четыре, как в Руссианской империи… для наших соотечественников это уже слишком.
– Autant de langes qu’un homme sait parler, autant de fois est-il homme[9]; но наша гувернантка просто не могла научить нас большему.
– Скажу вам, мисс Лочестер, что я обычно сам был своим учителем. И, должен признать, всегда оказывался своим любимым учеником.
Я прищурилась:
– Мистер Форбиден, осмелюсь предположить, что гордыня – главный ваш грех.
– Ошибаетесь, мисс Лочестер. Если говорить о грехах, то я в одинаково добрых отношениях со всеми семью. – Он улыбнулся моей оторопи. – Кстати, это возвращает нас к добродетели и к тому, что в наших гостиных даже из неё умудрились сделать доходный товар. И вы, не сочтите за оскорбление, по меркам почтенных матрон не слишком-то дорого стоите.
– И вы не считаете это оскорблением?
Почему-то я не была сердита. Забавно, но наш разговор странным образом меня… веселил?
– Констатацией факта, повторюсь. К примеру, сейчас вы в комнате наедине с посторонним мужчиной. Более того, почти незнакомым посторонним мужчиной. Не боитесь, что я посягну на вашу честь? Ведь мы, мужчины, только об этом и думаем, завидев молоденькую девушку… если верить почтенным матронам.
– Нет, не боюсь.
– Только за это любая добропорядочная девица будет иметь полное право презрительно от вас отвернуться.
– Возможно, я подтвержу ваше невысокое мнение о моей персоне, но мне будет абсолютно всё равно.
Я действительно не боялась. Возможно, напрасно.
Особенно если вспомнить события сегодняшнего утра.
– Вы подтвердите моё мнение, но отнюдь не невысокое. – Он сидел, с королевским достоинством откинувшись на спинку кресла, соединив кончики длинных пальцев. – Мисс Лочестер, я не знаю, что плохого сделал вам Томас Чейнз, но я могу сказать одно: вы рождены не для него, а он – не для вас. Вы – дикая птица, загнанная в клетку условностей. Он обмотает вашу клетку нерушимой цепью бесконечных аристократических обязанностей.
– Кто вы такой, чтобы об этом судить?
– Человек, который достаточно пожил на этом свете. И повидал больше, чем ваши