"Бонни… А как она сверкала! Как росинка на лепестке ландыша в лучах рассветного солнца. Эта улыбка, боже мой, Бонни… Она прожгла мне сердце, уничтожив в нём сорняки бессмысленных лет и бесцельного отчаяния жизни!"
Когда фильм кончился, уже была ночь. Он вышел из кинотеатра, вдохнул грудью прохладный воздух, закинул пиджак на плечо и с мечтательным взглядом в пространство двинулся к жене, на ночёвку. Наступили выходные, и торопиться спать было не к чему. Он шёл медленно, слегка покачиваясь и озираясь на звёзды, и благодарил жизнь за такие вечера, как этот, когда эти самые звёзды становятся непостижимо яркими даже в пелене городского смога. Ведь, если подумать, что такого – девушка всего лишь улыбнулась, а как изменилось настроение!
Мысли быстро сменялись, перетекая одна в другую, как лужи под гирляндами весенних сосулек. Не сказать, чтобы все они были о Бонни – скорее о чём-то общем, ностальгическом и перспективном одновременно, выскользнувшем на язык поэтической фразой:
– Я зажег бы на небе звезду, было б это кому-нибудь нужно…"
30 марта, воскресенье
Молчание бывает от бессилья, как во сне, а бывает от могущества. Бывает от пустоты, но случается и от крайнего переполнения.
Наверное, мне необходимо кому-то оказаться нужным. Кому-то, кто появился в этом мире неслучайно. Потому-то я и спросил Ируську:
– Как, по-твоему, воспринимала бы меня Фаина Георгиевна, если б мы с ней познакомились?
Нет на земле человека, которого я любил бы нежней, чем Ируську. Моя любовь к ней настолько окосмичена, что без инсинуаций и намёков будет жить, пока во мне теплится то, что называется душой. Если и на самом деле у человека несколько жизней, то нынешняя – это моя предпоследняя, а во всех предыдущих я был Ирке любящим братом.
Крепко сбитая и стремительная, что пингвинчик в стихии воды, она, как и я, имеет в генеалогии благородные польские корни. А также несправедливую фамилию Самусько, против которой бесплодно сопротивляется вся её величественная и претензионная натура.
С безупречным чувством вкуса во всём, к чему так или иначе прилежат её жизненные интересы, она мудра и не по годам рассудительна. Иронична, честна и откровенна. Если кто-то в её присутствии "звóнит" или "красивéе" – того она открыто презирает. Поцелованная богом всюду, где может целовать только бог, она ещё задолго до сознательного возраста определилась со способом реализации себя, избрав путь театральной актрисы. Сейчас учится на втором курсе. Единогласно признана одной из лучших студенток в трагикомедийном амплуа.
И вот это Творение четырёх элементов на мой вопрос, не смутясь, ответило:
– Она влюбилась бы в тебя, Самородский.
– Ты шутишь? – спросил я, страхуясь от её особого чувства юмора.
– Абсолютно, – опровергла Ира, помотав головой.
Тогда я подумал: "А в самом деле! К чёрту бы всех этих подхалимов, лицемеров, вампирюг с красивыми ногами, приспособленцев разных мастей, если