– Разрешите исполнять? – твёрдо ответил я.
– Исполняйте, и помните, от ваших действий зависит судьба России.
Мне дали горячего молодого коня. Я объяснил задачу мрачному седовласому ротмистру.
– За Павла Петровича – хоть на эшафот, хоть к дьяволу в пасть, – ухмыльнувшись, ответил тот. – Зубова, сам лично на пику посажу. У меня на эту сволочь свой зуб имеется.
Чтобы никто нас не заметил, вперёд выслали двух разведчиков. Сам эскадрон двинулся чуть позже по дороге, едва припорошённой первым снегом. Черные ментики с золотыми шнурами, черные кивера. Черные кони. Черные флажки на пиках. Я скакал бок о бок с седовласым ротмистром.
– Добров, Семён Иванович, – представился я.
– Вуич, Златон Афанасьевич, – Пожал мне руку ротмистр.
– Вы из Венгрии? – Нет, я серб.
– А как в России?
– Нас, Вуичей – род большой. Из Сербии турки изгнали. А у нас у сербов есть такая поговорка: на небе Бог, а на земле – Россия. Вот за неё я и готов голову сложить. Вы мне не верите? – в заключении спросил он.
– Почему же? – ответил я, пожав плечами.
– Но в ваших глазах я вижу недоверие.
– Простите, я не о том сейчас думаю. Я не понимаю, почему мне дали это поручение. Я – человек новый… – Но вы не трусите?
– Нисколечко.
– Тогда я вам объясню. – Он подкрутил напомаженный ус. – Мои гусары готовы погибнуть все до одного за наследника. В эскадроне много сербов, венгров, черногорцев, румын…. Для нас Павел Петрович – наместник Бога на земле, а мы – его войско. Аракчеев прекрасно знает, если вы вдруг струсите или проявите нерешительность, мы вас изрубим в куски. И с любым офицером поступим так же. Для нас нет выше цели, чем защищать наследника. Ну, как вам мои объяснения?
– Прекрасно! – зло ответил я. – Но если вы струсите, то я вас пристрелю!
Он громко расхохотался.
– Тогда – за дело!
Мне стало спокойно. Я вдруг обрёл уверенность в том, что иду на правое дело. Я оглянулся на мрачных черных гусар. Сосредоточенные хмурые лица. Уверенная осанка. Сила. Да с таким войском и хоть в пекло, хоть к черту на рога.
* * *
Мне потом рассказали, что творилось в Зимнем дворце. Я ещё только подъезжал к Гатчине, а фон Пален, Панин и ещё несколько офицеров из гвардии вошли в Зимний дворец. Их попытались остановить, но офицеры разбросали караул и направились прямо к кабинетам канцлера Безбородко.
Кабинет были наглухо закрыты. Платон Зубов, высокий красавец двадцати девяти лет. Он и ещё нескольких вельмож пытались взломать двустворчатые дубовые двери. Зубов бил огромным кулаком в золочёную створку и требовал:
– Немедля отвори, старый хрыч. Ты хоть знаешь, что делаешь, шельмец? Немедля отопри. – И приказал своим