Если другие кончают с жизнью, выбиваясь из сил в борьбе за существование, не выдержав потерь любимых, близких, не представляя жизни без родных, погибают в борьбе с государством, то Маяковский умер в силу другого, редкого противостояния: догмы и реальности.
Пролетарии приходят к коммунизму
низом —
Низом шахт, серпов и вил, —
Я ж с небес поэзии бросаюсь
в коммунизм,
Потому что нет мне без него любви.
Ни пролетарии снизу, ни поэт сверху не приблизились к заветной цели. Теория, идеал, мечты, усвоенные в юности, выстраданные в эпоху военного коммунизма, воспетые в годы первой пятилетки, странным образом не воплощались на практике. Личная биография складывалась не так, как хотелось, не так, как в романе Чернышевского «Что делать?». Этот утопический роман, над которым смеются современные старшеклассники, был настольной книгой Маяковского: ее перечитывал в последние дни, пытаясь найти выход из кризиса – путь в семью. В жизни, как оказалось, не было ревности к Копернику, кипела ревность к актеру Яншину, мужу возлюбленной, и у возлюбленной, в отличие от Веры Павловны, не нашлось сил все бросить ради поэта.
Каждый день заполнялся заседаниями (сам их высмеивал), выступлениями перед враждебно настроенными слушателями, которые не желали карабкаться по ломаной, крутой поэтической лесенке, считать, что полуголодная жизнь вокруг прекрасна и удивительна, как уверял их в том автор поэмы «Хорошо!».
Дома его ждало вечное строгание рифм на злобу дня, «старенький бытик», чай с вареньем, игра в карты… Ни любви, громадной, спасительной, ни коммунизма за порогом Лубянки и Гендрикова переулка не предвиделось.
Любовная лодка разбилась о быт. Казенный корабль – о скалы бытия.
Предел у одних наступает в 54 года, у других в 37 лет и ранее, когда подводят итоги. Написав тысячу плакатов, реклам, агиток, лозунгов, а также несколько поэм и стихов, которые навсегда останутся в русской лирике, он исчерпал ресурс.
И в пролет не брошусь,
И не выпью яда,
И курок
не смогу над виском
нажать.
Случилось по-другому: прицелился в грудь. Дважды в жизни стрелялся, в 1916-м и 1917-м. Тогда оружие дало осечку. Третий раз – сработало.
Гений любви и гений поэзии (Владимир Маяковский и Лиля Брик)
Пройдет не один год, прежде чем Таганской площади вернут гармонию и завершенность. Разрушили ее быстро, когда сооружали туннель и эстакаду Садового кольца. Тогда сломали торговые ряды, появившиеся после пожара 1812 года, созданные Осипом Бове. Сегодня площадь – головоломка для водителей и полоса препятствий для пешеходов, живет с ранами на углах. Их я насчитал двенадцать. Там, где начинается Воронцовская улица, перед войной появился пятиэтажный простоватый жилой дом по проекту архитектора Владимира Маята. Его не сломали, ремонтируют. Этот мастер успел до революции успешно поработать в Москве. Он один