Социология интеллектуальной жизни: карьера ума внутри и вне академии. Стив Фуллер

к профессиональным академикам. Но это лишь половина понятия, и необязательно исторически господствующая (Metzger 1955: 123). Гумбольдтовский замысел современного университета включал в себя исходную средневековую идею, что и студенты, и сотрудники являются гражданами университета, с комплементарными правами и обязанностями, которые должны поддерживаться вместе. То, что немцы назвали свободой учиться (Lernfreiheit) в отличие от свободы учить (Lehrfreiheit), обосновывалось через историческую укорененность университета в цеховой идее передачи самоценной формы знания (universitas) в сочетании с основанным на образовании как Bildung задаче правом предоставить индивиду пространство для личностного роста и развития. Все учащиеся, таким образом, по сути, являются подмастерьями учителями и потому заслуживают уважения – сегодняшние социальные психологи называют это «легитимным периферийным участием» (Lave and Wenger 1991; ср. Fuller 2000b: 130).

      Речь Макса Вебера к аспирантам «Наука как призвание и профессия» (Weber 1958) заслуженно знаменита изложенным в ней взглядом на эту проблему. Для Вебера академическая целостность требует организации учебной аудитории таким образом, чтобы права преподавателя не ущемляли прав учащегося, что значило бы противозаконное превращение науки в политику. Вебер замечает, что один из важнейших способов, которым студенты реализуют свою свободу учиться, – это выбор, на какие лекции ходить, что означает, что у некоторых преподавателей намного больше студентов, чем у других. Это особенно характерно для академических систем (например, Оксбридж[13]), в которых четко разведены роли преподавателя и экзаменатора, так что студент в принципе может сдать предмет, ни разу не побывав на соответствующих лекциях. Вебер находил такой зарождающийся академический консьюмеризм безвкусным, но даже он принимал его как следствие студенческой свободы учиться. Однако чего он не принимал – это идеи, что преподаватели должны подстраиваться под эту тенденцию. Он был бы, следовательно, резко против использования студенческого набора как критерия для раздачи служебных повышений и постоянных контрактов. Другими словами, он хотел оставить пространство для свободы учиться, не ущемляя свободу учить – и наоборот, чем более известна речь Вебера (то есть что преподаватели должны раскрывать свои предрассудки в оценке свидетельств и представлять противоречащие друг другу мнения беспристрастно).

      Будь Вебер жив сегодня, он бы заявил, что при наличии студенческого интереса и университетских ресурсов студенты имеют право на курсы по нестандартным и даже контркультурным темам, например «Менеджмент гостеприимства», «Исследования спорта и досуга», «Астрология» или «Креа ционизм». В конце концов, курсы по неортодоксальным темам исторически входили в университетские программы посредством самоорганизующихся студенческих семинаров, имевших или не имевших поддержку со стороны факультетов и которые студенты затем стремились включить в формальную академическую отчетность. Если