Мне кажется, что у М. Вирсиса весьма своеобразный характер. По образованию он историк, и нельзя понять, то ли по своему характеру он выбрал эту профессию, то ли, напротив, профессия сформировала его характер. Для него типично то, что он не решает вопросы открыто, в дискуссиях, но исключительно в кулуарах, часто прибегая к такой, как я уверен совсем не мужской, манере общения, как нашептывание. Интересно было наблюдать, как М. Вирсис совершенно не мог спокойно высидеть все время заседаний правительства: он то и дело выходил и входил, время от времени к кому-нибудь подходил, говорил что-то ему на ухо, отходил. Признаться, было это неприглядно, хотя, возможно, и не было интриганством. С Я. Юркансом у М. Вирсиса были вполне нормальные отношения. При Г. Андрееве влияние М. Вирсиса возросло, особенно после выборов, когда я перешел на работу в Министерство государственных реформ. Кстати Г. Андреевс не принял на мое место предложенную мной кандидатуру Мартиньша Лациса, который ныне работает в посольстве Латвии в Канаде, он взял молодого, многообещающего, но, тогда еще недостаточно зрелого для этой должности Мариса Риекстыньша. Вот тогда-то министерство полностью и перешло в руки М. Вирсиса. Сразу же резко изменилась в Министерстве иностранных дел атмосфера: М. Вирсису всюду мерещились тайные дела и заговоры, активность зарубежных спецслужб, из-за чего все говорили полушепотом. Наверное, это все же что-то параноидальное. Работая в Министерстве иностранных дел, я всегда старался любой вопрос рассматривать коллегиально, а при М. Вирсисе такого больше не было. Существенные вопросы: о командировках, назначениях, поездках на учебу решались теперь не коллегиально, а за закрытой дверью того или иного кабинета. Когда я уже стал премьер-министром, мне пришлось четко ощутить скрытое противодействие. Понятно, что явное или завуалированное соперничество между министром иностранных дел и премьером имеется всегда. Я не мог особенно много времени тратить на внешнюю политику, но все-таки хотел, чтобы с моим мнением хотя бы считались. И, в конце концов, после того, как Эгил Левитс стал членом Европейского суда по правам человека, естественным было решение о назначении М. Вирсиса послом. Небезынтересен тот факт, что в последнее время с радостью для себя я не раз слышал хорошие отзывы о деятельности моего преемника Мариса Риекстиньша в должности государственного секретаря, уверен, что в этом есть своя закономерность.
Итак, мой переход в Министерство иностранных дел в общем прошел нормально. Хотя вначале Я. Юрканс воспринял его с известной настороженностью, мне казалось, даже подозрительно. Наверное, правильнее будет сказать, что между нами установилось своего рода соперничество, ибо я никогда не скрывал своего мнения, что внешняя торговля должна быть отделена от Министерства иностранных дел. Войдя в состав МИД, наш департамент в большей мере сохранил свой прежний статус, потому что то, чем мы занимались: продвигали через
