Прежде всего, никогда не стоит забывать о чрезвычайно сложном переплетении причин и следствий, при этом все шло в своем определенном порядке и последовательности.
Нужно отдать должное первому и (о, судьба!) последнему президенту СССР М. С. Горбачеву, ведь именно с его приходом к власти стали реальными гласность и свобода печати, благодаря чему все мы узнали такое, о чем до этого и шепотом нельзя было произносить. Плотина прорвалась, и бурный поток перемен уже трудно было сдержать и самому М. С. Горбачеву. К тому же все негативное, все абсурдное, все противное человеку, что копилось в течение 70 лет (у нас в Латвии почти 50 лет) господства большевистского режима, гласность ярко высветила, доведя до критической точки.
Однако я убежден, что М. С. Горбачев совсем не рассчитывал на такие последствия. Он хотел лишь обновить тот же самый, старый но, на его взгляд, подходящий Советский Союз, с прочным фундаментом, нужно только дать дорогу свободной творческой энергии. Так и случилось: энергию он точно освободил. Но прежде всего вскоре стали очевидными процессы с необратимой центробежной силой, подчас даже весьма неожиданные, например, Белоруссия приобрела независимость, о которой вовсе и не помышляла.
Латвия, по-моему, использовала единственный, уникальный шанс, который она получила в этом процессе дезинтеграции. И за эту возможность нам надо сказать спасибо, как это не парадоксально звучит, московским путчистам образца августа 1991 года, личностям, безусловно, трагикомическим, над чьим чрезвычайно слабо организованным, в этаком комсомольском стиле, переворотом общественность издевалась еще долго. Действительно, реальный исторический процесс благодаря им стал необратимым. Впрочем, как мы знаем, история новейшего времени весьма и весьма парадоксальна. Помню, что еще за два года до падения берлинской стены известный лис американской политики Генри Киссинджер высказывался, что, если и есть что-то стабильное и долговечное, так это реальное существование двух Германий. Между прочим, когда, будучи в Америке, я задал ему вопрос на эту тему, г-н Киссинджер ловко уклонился от ответа. Однако объединение Германии состоялось, народы Советского Союза узнали то, что должны были узнать: репрессивные структуры насквозь прогнили и не были больше в силах агрессивно воздействовать на все общество. Прежние страхи, разумеется, сидели в спинном мозгу, но ни о какого рода репрессиях уже не могло быть и речи.
В случае с Прибалтикой роль международной поддержки была неоспорима. Идея независимости Балтийских стран de jure жила все послевоенные годы. Это облегчило России сделать шаг по признанию