А вот как изображает известный литератор П. Анненков то впечатление, которое произвёл «Ревизор» на зрителей 19 апреля 1836 года:
«Уже после первого акта недоумение было написано на всех лицах…, словно никто не знал, как должно думать о картине, только что представленной. Недоумение это возрастало потом с каждым актом. Как будто находя успокоение в одном предположении, что даётся фарс, – большинство зрителей, выбитое из всех театральных ожиданий и привычек, остановилось на этом предположении с непоколебимой решимостью. Однако же в этом фарсе были черты и явления, исполненные такой жизненной истины, что раза два… раздавался общий смех. Совсем другое произошло в четвёртом акте: смех по временам ещё пролетал из конца залы в другой, но это был какой-то робкий смех, тотчас же пропадавший, аплодисментов почти совсем не было, зато напряжённое внимание, судорожное усиленное следование за всеми оттенками пьесы, иногда мёртвая тишина показывали, что дело, происходящее на сцен, страстно захватывало сердца зрителей. По окончании акта прежнее недоумение уже переродилось во всеобщее негодование, которое довершено было пятым актом» [1].
Недоумение. Робкий смех. Напряжённое внимание. Мёртвая тишина. Взрыв негодования – к концу спектакля… Установка публики на комедию, фарс, водевиль рушилась с каждым актом – на сцене, несмотря на выходившее на первый план водевильное начало, была представлена сатирически-обличительная реалистическая пьеса. Это и вызвало раздражение большинства зрителей «Ревизора».
Гоголь ждал, что публика поймёт: комедия о ней, покается, озарённая истиной, увиденной в её горько-печальном виде на сцене. Но ничего не случилось. Царь захлопал – все захлопали. Царь засмеялся – и все рассмеялись. Царь сделал вид, что ничего не произошло – все сделали вид.
Царь спектаклем остался доволен: «Пьеса весьма забавна, только нестерпимое ругательство на дворян, чиновников, купечество». А уезжая, царь сказал: «Тут всем досталось, а больше всего мне»…
Один их хроникёров написал о спектакле: «Успех был колоссальный. Публика хохотала до упаду и оталась довольна исполнением».
А вот на Гоголя исполнение «Ревизора» произвело тягостное впечатление: «Моё же создание мне показалось противно, дико и как будто не моё».
Еле дождавшись конца пьесы, ещё в темноте, выбежал Гоголь из зала, выхватил у швейцара шинель и кинулся на улицу. В раздражённом состоянии духа он явился к Прокоповичу. Хозяин вздумал поднести ему экземпляр «Ревизора», только что вышедший из печати, со словами: «Полюбуйтесь на сынка». Гоголь швырнул экземпляр на пол, подошёл к столу и, опираясь на него, проговорил задумчиво: «Господи боже! Ну, если бы один-два ругали, ну, и бог с ними, а то все…» – «Никто, никто, никто не понял!!!» – твердил