– Вы уверены, что до двенадцати вернулись домой?
– Ну, знаете ли! – возмущается Жарков. – Уж не подозреваете ли вы меня?
– Мы работаем, – как можно более спокойно отвечаю я. – Нам приходится беседовать не только с вами. Каждый точный ответ – это помощь в нашей работе.
– Хорошо, – соглашается Жарков. – Я говорю «до двенадцати», потому что, когда приехал, включил приемник, а потом услышал, как объявили время.
– У вас какой приемник?
Жарков смеется, показывая два ряда безупречных зубов. «Ну и вопросы задает мальчишка из угрозыска!» – читаю я в его прищуренных глазах. Он очень самоуверен.
– «Сакта». Радиола. Это важно?
– Важно. Еще один вопрос. Как долго вы слушали радиолу «Сакта» после двенадцати?
– Ну, часа полтора.
Удивительная выдержка у чемпиона. Кажется, права физиономистика, уверяя, что тяжелые подбородки свидетельствуют о незаурядной воле. Таким подбородком, как у чемпиона, орехи только колоть.
– Прочитайте ваши показания и подпишите.
Жарков внимательно читает. Ставит лихую закорючку.
– У вас неплохой слог. Все?
– Нет. Хотелось бы знать, как вы пользовались сетевым приемником, если с одиннадцати тридцати до четырех, в ночь с восьмого на девятое августа, у вас был выключен свет?
Улыбка сходит с лица Жаркова. Ошибку уже не исправить.
– На пушку берете?
– Весь квартал был отключен, на электростанции устраняли аварию. Вспомните, где вы находились той ночью?
Он выплевывает намокшую сигарету.
– Хорошо: я не был дома. Но отвечать не собираюсь. Если считаете, что я виноват в чем-то, докажите. Я не обязан обосновывать собственную невиновность. Правильно я понимаю закон?
– Вы правильно понимаете закон. Жаль только, что не хотите помочь нам. Не знаю, как это расценить!
– Как хотите. Вам я не отвечу.
Жарков с ударением произносит «вам». К нему возвращается самоуверенность. Во мне медленно колючим клубком растет раздражение. Провожу кончиком языка по нёбу. Говорят, успокаивает.
– Очень жаль, – повторяю я.
…Пожалуй, не стоит продолжать. Пусть Жарков успокоится, а мы посмотрим, как он будет вести себя дальше.
Звонит телефон.
– Павел Иванович? Комаровский беспокоит. Я из ГАИ. Приходите. Обнаружили кое-что любопытное.
…В сумрачной комнатушке, увешанной схемами, Комаровский вместе с начальником ГАИ, угрюмым молодым человеком, колдует над картой, словно над шахматной доской.
– Посмотрите, какая получается картина!
Красные кружочки лежат на карте, как конфетти.
– Нам пришлось поднять человек тридцать дружинников, ну и все ГАИ, разумеется. Опросили жителей этого участка, – капитан обводит ладонью добрую половину города. – Некоторые действительно слышали ночью шум мотоциклетного мотора. Я отметил места.
Кружочки расположены на карте довольно беспорядочно, но все-таки проследить путь ночного гонщика можно. Правда, возле дома Осеева, в