– Ручки не поцарапай.
– Мечом.
– Да ты не знаешь, как его призывать.
– Этому учат в два года.
– Так рано?
– Проще, когда ребёнок знает, что такое призыв меча и даже сонный не перепутает его с ложкой, когда садится завтракать.
– Как такое возможно?
– Для меня в перевёртышах тоже многое является загадкой.
– Что, например?
– Тело. Вы двигаетесь пластично, но тверды. Как это возможно?
– Не знаю. А почему вы, крылатые, такие лёгкие и мягкие, но не разваливаетесь при каждом шаге?
– Из-за множества поддерживающих мышц и из-за того, что кость – очень пористая, а местами вовсе полая. Мы прибыли. Наконец-то.
– Тебе так неприятно быть со мной?
– Нет, принц. Но сейчас ты делал две раздражающие вещи: первое – заставлял меня говорить то, что и так сам мог бы узнать из книг, а второе – бестолку повторял моё имя. Кроме того, время, потраченное на весь этот вечер, я могла бы посвятить делу.
Наружу она выскочила первая. Жаль, экипажи въезжают сразу в крытую часть двора надземного предела. Здесь не видно неба. Жаль.
– То есть то, что я поцеловал тебя, не считается раздражающей вещью? Берилл.
– О, снова это. Моё имя, – она обернулась и посмотрела на перевёртыша.
– Я буду повторять его столько, сколько захочу.
– Пожалуй, ты не выживешь, Хант.
– Ты смотришь на меня, обращаешь на меня внимание, когда я говорю твоё имя. Потому я буду говорить его.
– Это не самый лучший способ привлечь меня.
– Так скажи, что мне сделать.
– Ошибка. Роджер Кардиф никогда бы не попросил женщину о таком.
– А ему и не требовалось. Насколько я слышал, леди влюблялись в него, едва он входил в зал.
– Бред. Такого никогда не было, – засмеялась Берилл. Роджер Кардиф приходился ей племянником и рос у неё на глазах. Он не был каким-то особенным. – Это полная чушь.
– Тогда ты наверняка знаешь, почему… почему Шерил Чедвик…
– Отказала ему? Потому что прошло только пять лет со смерти её мужа. Она ещё любила старого принца Макферста.
– Как можно любить так долго?
– Хант. Ты предлагал мне себя в первый раз шесть лет назад, помнишь?
– Помню.
Молчание. Понял что-нибудь или нет?
– Не провожай меня, – сказала она строго. – Я сама доберусь до спальни.
– Я должен зайти в неё.
– Э? Из-за дня рождения императора? Ну что за глупость, правда.
– Это наша вера. Можешь не ценить, но не мешай нам исповедовать её.
– Тогда, пожалуйста, прошу. Но больше не задавай вопросов.
Чуть позже, снова углубившись в записи, Берилл, внезапно отвлекшись на наблюдающего за ней принца подумала, что она общается с Хантом так же непринуждённо, как и со многими другими перевёртышами, и даже живее, чем с крылатыми. Впрочем, пока он не затыкается после произнесения её имени. Если бы не это, Хант был бы, по крайней мере, неплохим собеседником. Но для того, чтобы устраивать её в качестве мужа, этого очень мало.