– Это камни. Я же говорила, что опасность ушла. А опасность – это марганы. Вот вам и подтверждение.
– Почему же тогда пират живой? – спросил Джанулория. – Он тоже причастен к смертям, как и марганы.
– Значит, эти камушки не считают меня виновным, – с честным видом отозвался Эрго.
– Вот еще! – фыркнул т, ахьянец. – Да ты должен был первым схватить удар после всех твоих злодейств.
– Его и хватил удар, только он почему-то очухался, к сожалению, – произнес Марион, и они поскорее покинули это неприятное место.
Стремительно опускались сумерки, когда они заметили небольшое стадо тингоров. Под покровом сгущающейся темноты им пришлось ползти, чтобы не спугнуть животных. И вот, наконец,– яркая вспышка лазера. Тингоры в страхе метнулись прочь. Неужели промахнулись? Но раздался радостный возглас трайда:
– Предстоит королевский ужин! Это вам не безвкусный сурхан, это нечто гораздо лучшее!
А через несколько минут уже горел веселый огонек костра, и ноздри щекотал дурманящий аромат мяса.
Дели была безмятежна и беспечна, возилась с Истаном, хохотала, озаряя округу своим заливистым звонким смехом.
Пират, наблюдая за ней, бормотал под нос.
– И это империта деллафийская? Чтоб я сдох, если это так. Бедный ее папашка поди вздохнул с облегчением, когда отделался от нее, спихнув на этот шарик. Чего она тут забыла? А все же хороша, чертовка, клянусь космосом!
Офицеров мучил вопрос: почему так долго не летят корабли с Деллафии? И они хмуро сидели, погруженные в невеселые раздумья.
Ночь вступила в свои права – безлунная, тихая, настороженная.
Дели завалилась спать, утихомирив разыгравшегося лонга. Эрго тоже последовал ее примеру и лег на землю, широко разметав свое тело. Офицеры и ихлак все сидели, иногда перебрасываясь короткими тихими фразами.
Медленно ползли часы, падая беззвучными каплями на спящую землю. Это было время долгих философских размышлений, смутных размытых мечтаний и желаний.
Марион расслабленно растянулся на теплой земле, заложив руки за голову. Над ним нежно сияли яркие заманчивые звезды, говоря о чем-то своем – непонятном и таинственном – и звали, звали куда-то. И он попал в их сладкий плен. Его разум устремился туда, ввысь, как свободная легкая птица, растворился в необъятной высоте, в манящем сиянии, стал неотделимой частичкой вселенной, одной из этих крохотных звезд. Оторвавшись от суетной земли, он парил где-то над реальностью, за гранью вообразимого в каком-то волшебном, совершенно ином, странном, но поэтому таком близком и прекрасном мире, о котором он, возможно, втайне мечтал, глядя в небо. Он ликовал, наслаждаясь, обретенной легкостью, свободой – свободой от проблем, дел, своего собственного тела, – и, как чистая первозданная энергия блуждал в лабиринтах космоса. Перебирал звезды, словно драгоценные камни, из руки в руку, зажигал новые солнца, создавал планеты и галактики из пыли, из ничего, из хаоса.
Из объятий другого мира его грубо вырвал громкий гул, ворвавшийся в звенящую тишину, словно