Знаю, родные, что все необходимое будет Указано Вам, и все мысли мои сейчас вокруг Вас, стараюсь представить себе все Ваши действия, передвижения, речи и беседы сокровенные. Так ценю твердость и огненность моей Порумочки в проведении всех Указаний. Очень ярко представляю себе, как тяжко преодолевать врожденную инертность, соединенную с сознательным упорством в некоторых сотрудниках. Много чувствую и знаю, но сейчас нам нужно устремляться по главной линии и, насколько возможно, не углублять обсуждением многие странности. Время так кратко, и каждая секунда на счету, и должна быть утилизирована на построение прекрасного будущего. Знаю, родные, как огненно чувствуете это Вашим сердцем. Не скрою, тревожит меня Катр[ин], письма продолжаются, полные жалоб.
Сейчас на меня обрушился целый аваланш писем от наших Европ[ейских] групп. На днях должна получить книгу Клизов[ского]. Он в восторге от моего последнего письма к нему. Иентуся очень посмеялась бы над его описанием идеала женской красоты. Бедная, голодная душа! Ухватился за мое предложение обращаться к одной из Великих Тар. Между прочим, где-то в «Ниве» он нашел воспроизведение моего серовского портрета. Воспроизведение это ничего общего с оригиналом не имеет, ибо в свое время мы не разрешили вынимать его из-под стекла, и каким-то образом на всех воспроизведениях он лишен правильных теней и получился повернутым в обратную сторону. И вот с этого обезображенного воспроизведения он сделал рисунок и прислал его мне. Мы так смеялись! И копии с этого косоглазого рисунка распространяются между членами Общ[ества]. Как бы не пришлось согласиться, чтобы Св[етик] написал мой портрет! Хотя где взять для этого время! Между прочим, книга его наконец вышла. Он долго бился с духовной цензурой. Первый раз