и хворостом стрекоз шуршат,
кровавя чёрные виски —
там ящерка, прижав к себе
свою мясную наготу,
бликует, как сгоревший лес,
и дует в чёрную трубу,
и выдувает липы в парк,
и птиц, которые густы,
летят, сгорая до угля
и камня, не в себе чисты.
«Здесь свет всё заслоняет – даже свет…»
Здесь свет всё заслоняет – даже свет,
который я вписал неосторожно
в круг снега, в стыд свой, в то, чего здесь нет
а если есть – наверняка подложно.
Наверняка причины нет такой,
чтоб длить моё ему принадлежанье
и потому я в нём стою босой,
наколотый на иглы из молчанья.
Из треска додревесного его
я, вынутый рукою деревянной,
теперь лишь света стою одного
и свету заслонённому неравен.
«Сад возьмёт твой след…»
Сад возьмёт твой след
и пойдёт, как кошка, сквозь тень —
человечек, что спит в середине,
поёт целый день.
День лежит в середине его
и прекрасен внутри,
как ключи, что из скважин
звенят, словно кошки когтьми,
и царапками сны
в животах надувных их скрипят,
где следы, как птенцы,
то умрут, то сады воскресят.
«Бессмертник – ксерокопий наблюдатель…»
Бессмертник – ксерокопий наблюдатель,
отцвёл и ты, как конская коса
воды, что спит внутри у готовален,
когда внутри её течёт оса,
и чертит волдыри и полукруги
в немыслимом, как смерть, поводыре,
и лошади похожие на дуги
кусают отражения в дыре
твоей, бессмертник, но скорее данник
последних отражений – слепота
бумагу обнимает и светает,
как циркуль неба изнутри ведра.
«Метель, почти синица, чепуха …»
Метель, почти синица, чепуха —
пурга словесная на столике портвейна
плывёт по небу плотному песка,
чья приоткрыта ангелам всем дверца.
Плывут по небу ангелы мои,
чья плоть небрежна, непреодолима,
чей куст всегда пылает изнутри —
пока здесь плоть на хлеб с вином делима,
и смотрят вслед за музыкой моей
той, что плывёт по небу всякой плоти
по воздуху, зажатому рукой,
и с ключиком глагола в повороте.
Воронка
Постепенные как рыбы
ходят, плачут между нас
снега вьющиеся глыбы,
как воронка или лаз,
но едва начнётся ветер
из пернатой тишины —
рыбы высохнут, как дети,
на песке своём черны.
И, когда в прозрачной сети,
ты здесь плачешь за меня,
распрямляя