Кто-то сказал, что душа человека по природе христианка, и от самого человека зависит, сможет ли он сохранить и сберечь свою душу. «Образ есть неизреченная Твоея славы…» Душа – образ Божий. «Разве вы не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас», – такими изречениями заполнен был мой дневник. И если отцу моему грезилось через год-два, как мы кончим гимназию, бросить семью, так и мне хотелось уйти из дома, где не любили христианства, где не было последователей Христа.
Но куда? Я ведь и зарабатывать на хлеб себе не сумею… Впереди все неясно, все страшно. Тихая обитель, монастырь манил простотой жизни и цели, но ум не соглашался и требовал образования, широкой деятельности, воли, ежечасной свободы и какого-то жизненного размаха, а не сидения за пяльцами, за шитьем, за изнурительной работой изо дня в день. «Провести свою жизнь в монастыре – это сохранить свою жизнь для вечности! – поучали меня старушки-спутницы. – И в монастыре грех и искушения бывают, но с молитвой все можно победить! А в миру – одна погибель!»
И вспоминается мне случай из моего раннего детства. Мне шесть-семь лет. Бонна берет меня с собой в монастырь, «в гости к монаху отцу Михаилу». Он с неохотой отворяет дверь в келью – он смущен и недоволен. Я не понимаю, о чем ему тихо говорит бонна, но отец Михаил, сидя в углу под иконами, качает головой и говорит: «Нет, нам это не дозволено! Нет, нам это не полезно!» Я каким-то чутьем угадываю, что бонна зовет его гулять в лес, а это ему грех. Я в восторге от слов отца Михаила, я знаю, что он победил, что он верно поступил. Я готова целовать его руки и начинаю проситься домой. «Пень, какой же он дубовый пень!» – говорит бонна, выходя, а я знаю, что отец Михаил святой, и когда он служит обедню, я стою на коленях не перед образами, а перед ним.
Я с детства любила батюшек. Послушник Николай по вечерам гуляет с нашей семьей во ржи; но вот восемь часов, удар колокола, возвещающий, что ворота монастыря через полчаса закроют на ночь.
– Останьтесь, погуляем еще, вы через стену влезете! – уговаривают монаха мать и тетя.
– Нам не дозволено так-то делать! – отвечает он и убегает.
Кем не дозволено? Как потом в годы юности и всяких искушений эти слова – «Это нам не дозволено!» – горели ярким огнем, очищали поступки, согревали душу и утверждали веру! Да, только верующему Господь давал силу преодолевать искушения и грех. А время приближалось такое, где царствовал лозунг «Все дозволено!». Война, разруха, дороговизна… Даже в монастыре объявляли: «Остерегайтесь воров! Не ходите по лесу одни! Берегитесь незнакомцев!» – уже и здесь были случаи грабежа паломников… Матушка Еванфия, понимавшая меня, утешала:
– Получишь ты здесь и ответ, и утешение, молись и не смущайся ничем. Ну что же, что и здесь встречаются воры? Везде люди, везде и грехи. На святые места враг рода человеческого еще больше нападает и на хороших святых людей больше ополчается. Грешники дьяволу не нужны, они и так его слуги!
Пришли мы в собор прикладываться к мощам преподобного Серафима. Очередь