Именно туда попала стрела, когда Иолантис творил пассы, чтобы мальчик по имени Сигурд мог пройти по краю стены. А это вам не свежая рана, которую любой наёмник перевяжет в один чих. Такие раны Гуго не попадались, и что с ними делать, он не знал.
Заскрипела дверь. На пороге встал Пенкарий. Услышал-таки, как Немтырь лазил на крышу, и пришёл проверить.
– Помират? – спросил мужик, наклонившись к больному. – Помират, – сам же себе и ответил. – Тогда зачем его за собой тащили? Сам подумай, – обратился, он к работнику, будто тот мог ответить, – зачем доходягу за собой водить? Кормить же ещё надо. А может, как раз его и не кормили. Ишь, тощий какой.
Гуго кивнул на рану в боку.
– А! Тудыть её! Надо тётку Проклу звать. А зачем? Она с меня денег возьмёт, а может, и не вылечит. Не, не с руки тратиться. Всё одно, помрёт.
Сам говорил, а сам смотрел, что станет делать Немтырь. А того будто в узел завязали: скорчился, собрался в комок, вот-вот выстрелит, как пружина у арбалета. Но вдруг, будто судорога по нему прошла, расслабился, встал на колено и смиренно приложил руку к сердцу, вроде как просит.
Пенкарий не был особо скаредным, просто, как любой крестьянин, деньгам счёт знал. А в последние лихие времена и припрятать лишний грошик не мешало.
– Не, – мотнул головой хозяин. – Не с руки мне. Сам к Прокле иди. Авось, пожалеет.
Тело доходяги Иолантиса оказалось не таким уж лёгким.
– Куда?! – завопил Пенкарий, когда Немтырь взвалил парня на плечо и двинулся к выходу.
Ответом ему стало рычание, возразить против которого хозяин заробел. Вообще, помстилось, будто к нему обернулся не заросший дремучим волосом человек, а чёрный медведь – рявкнул и пошёл себе, ночь, полночь, какая разница?! Осталось плюнуть и отступиться. Останови такого.
Прокла жила где-то на отшибе. А как же иначе! Сроду лекари селились поодаль. Зачем лишние глаза, зачем праздные уши? Что увидят, что услышат, не поймут. Или поймут по-своему, истолкуют задом наперёд, как подскажет дремучая темень в голове. И гореть дому ведуна вместе с сушёными травами и лягушками. Ишь! Извести мою скотину хотел…
Гуго видел в темноте плохо, да ещё быстро устал: тело пока не набралось прежней силы. Шёл одной упрямой волей, даже не зная точно, дышит ещё колдушонок у него на закорках, или уже всё. Когда оказался на задах деревни, за гумном, за дальними овинами, понял, что заблудился. Захотелось взвыть. Силы, где вы? Где взять воздуха, который только колется в груди, а не даётся. Где эта клятая лекарка? Куда могла запропаститься её землянка? Леший её утащил?!
– Руку дай.
Голос прошелестел, будто из самого средоточия мрака, из какой-то тёмной кудели. Гуго сообразил, что глаза закрыты. И эта самая кудель ему мерещится. Глаза открыл и увидел перед собой женщину. Вернее, неясный силуэт. Но послушался.
Рука оказалась неожиданно твёрдой. Сухая ладонь