– Господа, тут лавка, – Колобов высунулся из-за спины.– Окованная. Коль размахнуться…
Офицеры тихонько спустились по ступенькам, поднялись – уже с лавкой – обратно. Размахиваться было несподручно, негде, но…
– Эх! – выдохнул ротмистр.
– Гром победы, раздавайся! – весело воскликнул Христич.
Не «гром победы», конечно, раздался, а страшный треск; дверь слетела с петель, офицеры ворвались в комнату. Они не обратили внимания на «нечто», прошуршавшее между ними, не увидели Колобова – скорчившегося, потемневшего лицом – упавшего сзади. Они смотрели на Петерсона – оседающего на пол, стареющего на глазах. Предмет в его руках – похожий на наган – не оставлял сомнений: он застрелился.
– Угостил себя временем, – сказал поручик.
– И порция, видать, не малая, – кивнул ротмистр. – Да только сам виноват. Нашёл с кем тягаться – с русскими офицерами.
– Хм… выискал русского, – Христич усмехнулся.– Однако… панславянизм – хоть имя дико, но мне ласкает слух оно! Хорошая фраза, надо одному поэту сказать… Как вернусь…
– Ладно, вернёмся! Ах ты! Сабля моя вострая! Колобов! Колобов, голубчик! Да что ж ты!..
Балаганщик был мёртв…
Офицеры переглянулись, покачали головами. Но – что делать? Смерть всегда нехороша… А потому вынесли они тело Колобова, вывели из подвала лилипутов и «бородатую» Ариадну; довели до посёлка…
*
Год спустя весна в Петербурге выдалась совсем ранняя. И хотя задувал ещё с Невы колючий ветер, солнце блистало вовсю. И сердце Христофора Александровича гоняло кровь в такт серенаде Смита из «Пертской красавицы».
– Кабы не Олонецкий, с его глупым пари и не менее глупой дуэлью… – отставной ротмистр посмотрел на доску, двинул пешку вперёд.
– Ну да, – согласился отставной же поручик, кивая заметно поседевшей головой. – Разве дано нам знать: где найдёшь?.. Ты с меня, кстати, пяток лет… тоже… качни… Шаг вам, сударь!
– Это ещё не шаг. Это – шажок. А Мария не сердится, что ты всякий день у меня?
– А что ей сердиться? Она ж знает: у нас business. Хорошо: не знает – с чем связан…
– Точнее: с кем! – заметил Скобелев.
Друзья расхохотались.
А дело их, расцветавшее день ото дня, заключалось в том, что откачивали они из светских красавиц лишние (по их мнению) годы. И возвращали молодость, дабы те могли вновь «блистать». Замыслилось оное предприятие ещё в «полуссылке», как именовали они своё пребывание в Новоенисейске. И поэтому, когда дела об их дуэлях были засунуты глубоко под сукно, – они тут же вернулись, прихватив с собой записки Петерсона и его семиаршинный (в два этажа) аппарат. А по возвращении подали рапорта об отставке.
Христич испросил руки Марии Кох (на что получил ответ благосклонный), а Скобелев купил на заливе большой дом, где и оборудовал свою лабораторию. Что позволило приятелям немедля начать своё дело. Ведь вышло, что «временные наганы» можно