– Так ты считаешь, что ты мне ничего не должен?
Лена щурит глаза и произносит эти слова каким-то сиплым изменившимся голосом. Я все еще не хочу ссоры, мне неприятно обижать людей, особенно близких. Но я устал. Трудный выдался денек, знаете ли. Хочется спать, а не говорить о важном.
– Я считаю, что я тебе ничего не должен, – отчетливо произнося каждое слово, говорю я.
– Повернись, Стас.
Я нехотя оборачиваюсь. Так глупо, но при всей серьезности ситуации у меня возникает лишь одна мысль, что этой ночью мы вряд ли будем заниматься сексом. Неужели она права, и мои потребности в жене ограничиваются лишь ее телом? А что еще есть, кроме тела?
Она смотрит мне прямо в глаза, и я не выдерживаю взгляда. Нервничаю и таращусь по сторонам, без надобности останавливаясь то на часах, вмонтированных в тарелку гжель, то на фальшивом блеске столового мельхиора.
– Ты подлец, – говорит она с ненавистью, – понял?
– Да? – я криво усмехаюсь, – и в чем состоит моя подлость? В том, что я иногда вытираю твои сопли, когда тебе делается грустно? В том, что я избавил тебя от необходимости сожительствовать без любви?
Лена неожиданно делает шаг ко мне и, с силой размахнувшись, бьет меня по голове плотно, как стиснутые зубы, сжатым кулаком. Я совсем не готов к этому. Отступив, я упираюсь в подоконник. В ужаленном ухе нарастает тихий звон. Она размахивается снова, но я успеваю перехватить ее руку. Тогда она бьет меня коленом в живот. Ее нерусские глаза глядят на меня с ненавистью. Я отталкиваю ее слабое тело немного сильнее, чем следовало бы. Она падает, опрокидывая вслед за собой клетчатый стул. Тут же принимается шарить руками вокруг и, обнаружив обороненную ложку, швыряет ее мне в лицо. Я зажмуриваюсь и вытягиваю вперед растопыренные ладони.
– Ты мразь! – кричит она, – ты не смеешь бить меня, понял?!
А я и не бью. Я просто не хочу, чтобы нападали на меня. Еще минуту назад я хотел спать, а не драться с собственной женой. До чего же мы докатились, боже!
Лена поднимается на ноги и, кинувшись ко мне, принимается молотить, куда придется. Я уворачиваюсь, и большинство ее ударов не причиняют мне боли.
– Успокойся, перестань! – кричу я в ее заплаканное, раскрасневшееся лицо. – Отстань от меня, сука!
– Отстать? – спрашивает она. – Мне нужно бросить тебя, чтобы ты мог вести такую жизнь, какая тебе нужна?
Еще одна пощечина, и жаркое тепло заливает мое лицо. Я снова отталкиваю жену обеими руками. Мой подбородок начинает предательски дрожать. То, что происходит – это, наверное, несправедливо. Ни по отношению к ней, ни по отношению ко мне.
Она медленно снимает с плиты кастрюлю с горячим желе.
– Тебе нужны впечатления? – с нервным смешком спрашивает Лена. Я понимаю, что это очень серьезно.
– Остановись, – хриплю я, – остановись или будет хуже.
– Куда уже хуже! У нас плохие отношения, ты этого не понял?
Я никогда не думал об этом. Я хватаю кастрюлю, и какое-то мгновение между нами происходит неуклюжая борьба. Затем кастрюля